— Вот мы и прибыли, – перед ними высился небоскреб гостиничного комплекса "Трайдент". – Ваш номер четыреста третий на семидесятом этаже. Портье проводит вас. Машина будет ждать через сорок минут у входа. Вас встретит мой напарник. Его зовут Майкл Харви.

Саймон кивнул и не спеша направился к центральному входу.

Одноместный номер был шикарным: отдельный санузел, прихожая, большая кровать с пуховым одеялом, мощный терминал в углу и в довершение ко всему тяжелые портьеры. Саймон потянул за шнурок и в комнату хлынул полуденный, солнечный свет.

"Хорошо здесь, наверное, в парке", мечтательно подумал Саймон. Однако времени оставалось в обрез. Он аккуратно разложил вещи, вызвал портье и попросил, чтобы к вечеру ему был заказан столик в ресторане и меню. Пролистав еще раз лекции и сверив часы, Саймон посмотрелся в зеркало, пригладил волосы и поправил галстук, после чего со спокойной совестью взял ноутбук и направился к выходу.

У подъезда на этот раз стоял черный "Бентли", а водитель-негр услужливо придерживал распахнутую дверь. В салоне уже сидел Майкл Харви. Это оказался молодой высокий коротко стриженный блондин с кроткими голубыми глазами. Голос был подстать хозяину, отчего Саймону показалось, что Харви смотрит на мир с бесконечным ангельским удивлением. Они поприветствовали друг друга, и лимузин мягко тронулся.

— Сегодня вам предстоит вводная лекция для аспирантов, потому попытайтесь проследить, кто из них на ваш взгляд, заслуживает индивидуального подхода, – Харви пытался, как показалось Саймону, привлечь его внимание и выслужиться.

Саймон кивнул, но в душе его возникло чувство недовольства: он был хороший лектор, а педагогика его никогда не прельщала. Впрочем и педагогических талантов он не был лишен. И, разумеется, ради своей репутации, а вовсе не ради карьеры Харви, он постарается.

К тому времени, как машина подъехала к центральному зданию евгенического центра, Саймон уже был готов к занятиям. Зал встретил его аплодисментами и возгласами одобрения: его знали, его работы служили академической науке. Саймон улыбнулся и прошествовал на трибуну.

За полчаса лекции в аудитории никто не проронил ни слова. И под конец Саймон, вспомнив поручение Харви, отдал пятнадцать минут на вопросы. Хотя они сыпались, как из рога изобилия, ему удалось выделить троих. Он отметил их в списке с пометкой "отрекомендовать". Теперь можно было покинуть зал, что Саймон и сделал с чувством выполненного долга.

Однако помимо студенческой аудитории в этот день его ждали более интересные дела. Ему предстояло участвовать в подтверждении "синего" статуса. Лаборатория австралийского центра ничем особенным не отличалась от подобной же в Брюсселе или в любом другом центре Земли. На таком знакомом приборном столе уже находился образец тканей эмбриона. Саймону уступили почетное место и одновременно, как он понял, право начать анализ. До рези в глазах вглядываясь в двойную спираль, Саймон исследовал отклонения.

К его изумлению, все они оказались в пределах нормы – эмбрион заслуживал "золотого статуса", однако единственную странность Саймон опознал как потенциальное многоплодие. В норме количество двойняшек и тройняшек у человека невелико. Эта же особь должна была из каждой оплодотворенной яйцеклетки сделать сразу несколько эмбрионов. Более того, у нее удлинялся срок беременности еще на четыре-пять недель, для вынашивания этих детей. Саймон понял, что ответственное решение предстояло принять ему, в связи с чем, он обратился к директору центра:

— Я составлю протокол, куда включу свое компетентное мнение. За вами, как за начальником сектора остается право подписать или не подписать его. Однако прошу учесть, что в повторной экспертизе я уже не смогу принять участие, – Саймон вежливо кивнул.

— Разумеется, необходимое число подписей будет стоять под вашим решением, – директор особенно выделил слово "будет".

Пальцы Саймона запорхали по клавиатуре, и вскоре принтер выдал форму заключения. Оно гласило, что абонент номер 677001 получает "синий" статус на шестнадцатилетний период с момента рождения. В связи с тем, что мутация (далее следовал подробный отчет о мутации) предварительно признана положительной, все остальные отклонения не превышают пределов "золотого" статуса, эмбрион признан гарантированно полезным. В приложении Саймон порекомендовал социальным службам проследить заключение брака до пятнадцати лет. В противном случае применить искусственное оплодотворение даже без согласия абонента и родственников.

"Да, авторитет сильная вещь", думал про себя Саймон, глядя, как все без колебания ставят свои подписи на документе. На этом экспертиза завершилась.

Позже состоялся небольшой банкет, на котором все присутствующие тепло отзывались о работе Саймона. И хотя он не был тщеславен, ему польстили подобные речи, и настроение портила только неожиданно появившаяся зубная боль.

Без пятнадцати шесть Саймон был уже в гостиничном номере. Он аккуратно сложил бумаги и отчеты, переоделся в вечерний костюм с темным однотонным галстуком и, оставшись довольным своим отражением в зеркале, отправился к лифту. Желудок уже давно требовал внимания к себе. День выдался напряженным, тем более, что Саймон почти не спал, перелетев в утро из вечера.

В ресторане было людно, но шум странным образом рассеивался. Очевидно, работали хорошие звукопоглотители – заведение оправдывало свое имя. В этом крыле отеля располагался "Брисбен" – самый шикарный ресторан Сиднея. Отдельные уютные кабинки тут и там были разбросаны среди экзотических, тропических зарослей и стеклянных ширм с пузырьками воздуха и водяными потоками. В центре зала рос огромный сорокаметровый эвкалипт, и его крона находилась на высоте четвертого яруса. Второй ярус балконом опоясывал полусферу ресторана, где у дальней от входа стены с него изливался искусственный водопад. Третий ярус представлял из себя большие вычурные карнизы, а четвертый был цепочкой площадок на каркасе ажурных переходов.