— Дайте ему что-нибудь поесть, — сказал полковник и Евгений потянулся к сумке с едой.

— Но вы кто такие? — присаживаясь с помощью старика, так же растерянно, как и раньше, произнёс солдат, хватая предложенную булочку и жадно начиная её поедать.

— Мы ополченцы, наш поезд атаковали неподалёку отсюда те же истребители, что разбомбили эту часть. Я — полковник Сбруев, это, — указал он на нас, — мой отряд. Мы не собираемся просто так сдаваться. Но мы не знаем, что происходит. Ты — единственный из всей части остался жив. Думаю, тебе не говорили ничего особенного, но всё-таки расскажи, что ты знаешь, что тебе говорили после того, как прогремел ядерный взрыв. Может, ты что-то слышал? Что угодно, нам важно знать всё!

Солдат, похоже, начиная приходить в себя, кивнул:

— Я — рядовой Василин, пятьдесят первый танковый полк, — начал он, быстро пережёвывая хлеб. — Ещё вчера всё было как обычно. Но утром всё изменилось. Вы наверняка видели взрыв… — он склонился, взглянув себе под ноги. — Была объявлена тревога, и всех собрали в актовом зале и рассказали, что произошло, каждому раздали по дозиметру, который я уже где-то потерял, и приказали собираться. Выгнали грузовики, танки и быстро начали готовиться к отправлению неизвестно куда. Первая колонна прошла, после чего, примерно минут через десять… — он замотал головой, обхватив руками голову, — ну дальше вы знаете… — вздохнув, добавил он. — А начальство, как мне кажется, даже не знало, что нам делать толком. Ещё рано утром прапорщик жаловался, что что-то случилось с рацией…

— То есть как? Рация не работала ещё до взрыва? — уточнил полковник.

— Да, они не знали, в чём дело.

— Выходит, диверсия? — предположил машинист.

— Может, быть. Но не в какой-то же богом забытой части! Нет, это что-то системное. Что-то, на что я пока не могу дать ответа, — он повернулся к солдату. — Тебе повезло, что мы наткнулись на тебя. Пойдёшь с нами.

— Но… как же моя рота, мой полк? Я должен найти их.

— Мы тоже хотели бы найти тех, кто вырвался отсюда. Среди них должен быть хоть один офицер. Может хоть он что-то разъяснит. В любом случае их поддержка нам не помешает. Ты знаешь, куда они направились, хоть примерно?

— Сложно сказать, — задумчиво сказал Ваня. — Хотя мне кажется, они поехали в город.

— Это стандартное решение в таких ситуациях, — кивнул полковник. — Выходит, ваше руководство поступило в точности с уставом: спасение уцелевших от ядерного взрыва и ликвидация последствий. Конечно, они ведь не знали, что последует вслед за ним. Хотя, возможно, они просто эвакуировались из радиоактивной зоны.

— Нет, думаю в город, точно в город! — замотал головой солдат. — Парни, я помню, ещё грузили сумки с лекарствами или что-то в этом роде.

— Ну что ж, надеюсь, ты прав, хотя так или иначе, наш путь всё равно лежит в город. Идти сможешь? — спросил его Сбруев.

— Думаю, да, — закивал тот.

— Хорошо, тогда пошли. Будем надеяться, что под завалами ты не сильно нахватал радиации. Ночь проведём в деревне, обогреешься, а с утра — в путь.

— А если нахватал? — испугано округлил глаза тот.

— Тогда всё равно пойдёшь, так как без нас, ты так или иначе долго не протянешь. Выживают вместе, а не поодиночке, особенно на войне. Да не волнуйся ты, зона радиационного поражения далеко отсюда и нам практически не страшна.

На этой фразе мы помогли Ване подняться, но нагружать вещами не стали — тот и так еле держался на ногах. Уже начинало серьёзно темнеть. Нам следовало торопиться.

Мы вышли из части и, не отходя далеко, по-быстрому вырыли яму не далеко от дороги и сложили туда запасные боеприпасы, прикрыв сверху тканью и забросав всё землёй и ветвями. После чего направились к деревне, где уже в темноте нашли сохранившуюся избу. Разожгли печку, но свет не включали — итак хватало демаскирующего нас с потрохами дыма, густо валившего из трубы. В колодце набрали воды и приготовили поесть. После чего разместились у печи греться. Нарезали почти весь оставшийся хлеб и, чтобы не пропал, разложили на печи сушиться — так к утру у нас будут уже готовые сухари.

Полковник, не теряя времени, начал учить нас, как правильно чистить оружие, затем я отыскал кусок ковра с достаточно толстым ворсом и, вырезав из него кусок, обмотал им дуло винтовки и прицел, оставив открытыми лишь маховики для введения поправок. Получилось довольно аккуратно, но, главное, удобно и практично. Пользуясь свободной минутой, полковник расписал в найденной здесь же тетради таблицы поправок на деривацию, ветер, угол прицеливания, температуру, влажность, время полёта пули и даже атмосферное давление, а так же объяснил ещё ряд снайперских приёмов, определение расстояния по различным признакам и тактику поведения снайпера в той или иной ситуации. Эти рукописные таблицы я пообещал оберегать, как зеницу ока.

Ночью дежурили, чередуясь между собой через каждые полтора часа, чтобы все успели отдохнуть, тем более, после последних событий.

Первым выпало дежурить мне. Всё время я только и делал, что вглядывался в окна и время от времени подкидывал в огнь свежие дрова. На улице никого не было, хотя увидеть что-либо в сгустившейся темноте было довольно проблематично даже после того, как глаза привыкли к темноте. Но, тем не менее, всё было спокойно. Даже местные жители, покинувшие деревню этим утром, не решались возвращаться обратно. Видимо, они ушли далеко, в какую-нибудь соседнюю деревню, найдя там убежище. Иначе они бы обязательно вернулись, так как в середине декабря ночевать под открытым небом было просто невозможно.