— Звони, — были последние Надины слова. Перед тем как сесть в машину, Игорь Андреевич еще раз глянул на свое окно. Сердце у него сжалось: до чего же было дорого прилипшее к стеклу лицо сына!

Вадим Снежков собирался выскочить из редакции, чтобы где-нибудь перекусить, но тут в комнату вошел ответственный секретарь областной газеты с пожилой женщиной, явно прибывшей из деревни.

— Старик, вот, побеседуй с гражданкой, — попросил он.

— Но у меня обед, — поморщился Снежков.

— Выручи, Вадик. Человек издалека ехал… «Трижды корреспондент» глянул на женщину, в чьих

глазах стояла мольба, и обреченно махнул рукой:

— Так уж и быть…

Ответсекретарь с радостью передал посетительницу с рук на руки Снежкову и ретировался.

— Присаживайтесь, — сказал Вадим. — Что у вас?

Женщина осторожно пристроилась на кончике стула, вынула из потрепанной хозяйственной сумки газету и ткнула в очерк «Покой нам только снится».

— Хотела я, милок, погутарить с этим самым И. Морозовым, что прописал про Шмелева, да мне сказали, что И. Морозов уволился.

— Уволили, — поправил Снежков.

— За что? — испуганно спросила посетительница.

— Было за что. Впрочем, это не имеет значения… Что вас, собственно, привело к нам?

— Козлова моя фамилия, Евдокия Андреевна. А это, — она показала на одну из фотографий, иллюстрирующих очерк, где следователь Шмелев был снят вдвоем с фронтовым дружком, — мой Митя. — Женщина вздохнула. — Супруг, значит, законный.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил Вадим.

— А то, милок. Этот самый Шмелев жизнью наслаждается, в героях ходит, а Митины косточки давно сгнили. — Она всхлипнула. — Даже не знаю, где могилка…

— Погиб, что ли? — помягчел Снежков.

— Если бы, — вздохнула Козлова. — Всю войну прошел целехонек, а в пятьдесят втором посадили. Десять лет дали, Через три года пришла похоронка из лагеря. — Евдокия Андреевна извлекла из сумки цветастый узелочек. — Все бумажки хороню, можете посмотреть…

— Потом, потом. А за что судили вашего мужа?

Евдокия Андреевна поведала Вадиму историю осуждения своего Дмитрия. Интерес к ее рассказу у Снежкова разгорался все больше и больше. Когда Козлова закончила, Снежков, не скрывая волнения, спросил:

— Вы уверены, что на снимке ваш муж?

— А кто же еще? — удивилась вдова. — Только глянула — сразу узнала.

— Можете подтвердить? — продолжал волноваться Снежков.

— Какая мне выгода врать, — обиделась Евдокия Андреевна. — Да ты сам посмотри, обманывает старуха или нет.

Она развязала узелок и среди пожелтевших от времени бумажек и истрепанных документов отыскала старую, выцветшую фотографию.

Снимок был копией того, что опубликовала газета.

Снежков просмотрел бумаги.

— Помоги, мил-человек, — заметив неподдельный интерес к ним Вадима, взмолилась посетительница.

— Чем?

— Нынче многих, что в те времена осудили, риби… реба… Фу, ты, никак слово не дается…

— Реабилитируют, — подсказал Снежков.

— Во-во! — обрадовалась Козлова. — Похлопочи и за Митрия. Век не забуду…

— Посмотрим, Евдокия Андреевна, — сказал Снежков. — Оставьте все ваши бумаги, я изучу, с юристами поговорю.

— Ой, спасибо, милок! — растрогалась старушка. — Не знаю, как и благодарить.

— Благодарить рано, — скромно сказал Вадим. — Это такое дело.

— Знаю, как не знать! Спасибо, что приветил старуху да посочувствовал, — смахнула слезу. — Куда ни обращалась — даже слушать не желали…

Снежков сложил документы в стопочку, снова завернул в платок.

— Значит, оставлю у себя? — спросил он.

— Оставляй, родимый, оставляй. — Заметив, что Снежков взглянул на часы, она торопливо поднялась. — Поспешу домой, дочку обрадую. Доброго тебе здоровьичка!

— До свидания, Евдокия Андреевна. Уже в дверях обернулась:

— Когда справиться можно будет?

— Сам сообщу, когда что-то прояснится, — успокоил Козлову Снежков.

— Ну и ладно, — кивнула посетительница и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Трижды корреспондент» тут же схватился за телефон и лихорадочно набрал номер.

— Юридическая консультация? — спросил он, когда услышал женский голос. И, получив утвердительный ответ, выпалил: — Аркадия Вениаминовича будьте добры! Чураева…

— Попробую, — ответили на том конце провода. Пока вызывали адвоката, Вадим буквально горел от нетерпения. И когда наконец раздалось чураевское вальяжное «аллё-оо», он сумбурно рассказал о визите Козловой.