— Ну и что?

— А у меня тридцать пятый! Вот! И это при моем росте!

— Ты врешь! — фыркает Люська. — Это у меня тридцать пятый. Да и то с половиной.

— Ну-ка дай мне свои туфли!

— Еще чего?

— Боишься?

— Да надо было! На! — Люська снимает с ноги и двигает к Виолетте свою туфлю. Та сует в нее ногу:

— Что? Съела?

— Подумаешь! Нога у нее маленькая! Ну и что?

— А то! Так редко бывает!

— Хватит болтать, — говорит Градов. — Ну, маленькая у тебя нога, и что?

— Пикантная особенность, — тянет Виолетта. — И вообще: я девушка необыкновенная. Яков Савельевич! Моя очередь!

Серафима Евгеньевна слегка запыхалась, и Кучеренко ничего не остается, как пригласить на танец Виолетту. Она выше пенсионера на целую голову: упорно не оставляет привычку ходить в туфлях на высоких каблуках. Но танцевать в них неловко. Вальса Виолетта не выдерживает, тянет Кучеренко на диван:

— А мы будем сегодня писать картину?

— Какую картину? Ночь на дворе! — удивляется тот.

— Подумаешь! Ночью происходит самое интересное! Яков Савельевич, проводите меня, а я бутылочку вина прихвачу.

— Да-да.

Кучеренко смотрит на окружающих, словно ища у них поддержки. И встречает их осуждающие взгляды.

— Между прочим, это против правил, — говорит Люська. — Мы должны весь вечер сидеть здесь и общаться. Зрители смотрят.

— Зрители смотрят то, что им интересно, — весьма справедливо замечает Виолетта. — А мы хотим провести этот вечер вдвоем. Интерьер дописать.

— Шла бы ты к себе, Пенелопа, — не выдерживает программист. — Вино допивать.

— Пойду. Но пусть меня проводят. На высоких каблуках трудно подниматься по такой крутой лестнице.

— Раньше тебе это удавалось, — замечает Люська.

— А сегодня я устала. У меня ноги заплетаются.

— Я тебя провожу, — говорит Зося.

— Ты?! У тебя что, на меня виды? «Жена», между прочим, смотрит! А вообще-то это мысль: закрутить роман с женщиной! Зрители будут просто в восторге! Ладно, Зосенька, пойдем.

— Отстань! — Зося испуганно шарахается от Виолетты.

И впрямь, что ли, опасается ревности своей подруги?

Кучеренко встает с дивана:

— Надо бы к себе подняться. Картина-то и вправду не движется.

— Не удивительно! — хмыкает Люська.

— Яша, пойдем! — Виолетта направляется к лестнице наверх.

— Яков Савельевич, возвращайтесь! — говорит ему Зося.

— Да-да.

Серафима Евгеньевна едва сдерживает слезы.

— Не отчаивайтесь, — говорит ей Люська. — В любви как в бою: выигрывает сражение тот запасной полк, что сидит в засаде.

— Но я совершенно не знаю, что делать! — жалуется Ирисова. — Она моложе меня на… на…

— Именно поэтому ваш Яков Савельевич ей ни к чему, — говорит Зося. — За стенами этого дома полно молодых и красивых мужчин. Вам надо только потерпеть.

— Но я не смогу ему этого простить! Если он… если она…

— Да ничего не будет! — уверенно говорит Градов. — Яков Савельевич стесняется женщин. Не думаю, что он будет целоваться с Виолеттой в прямом эфире.

— О господи! — Ирисова берется рукой за грудь с левой стороны, там, где сердце. — Целоваться!

— А вам приходилось делать это перед камерой? — спрашивает Зося. — Ведь вы же актриса!

— Но тогда фильмы были другие, — застенчиво говорит Ирисова. — Однажды в кадре я лежала с мужчиной под одним одеялом. Но совершенно одетая.

— А наша Веточка меж тем обожает разгуливать перед камерой голышом, — говорит Градов.

— Откуда ты знаешь? — накидываются на него Люська и Зося.

— Догадываюсь, — скромно говорит программист.

— Я, пожалуй, поднимусь наверх, — говорит Ирисова.

— Вот-вот, — улыбается Зося. — В конце концов, никому не запрещается смотреть, как пишут интерьеры.

Это похоже на продолжение предыдущего вечера: две женщины в комнате у мужчины, на исключительное внимание которого обе они претендуют. Отнюдь не молчаливое соперничество. Яков Савельевич пишет интерьер по памяти: идти в комнату Виолетты он наотрез отказался.