— Делать мне больше нечего: карты запоминать!

— Тогда сдавай.

— Ты опять меня обманул! Это нечестно!

— Как джентльмен, признаю свою ошибку. Можешь меня завтра ужином не кормить.

— Я не такая жестокая.

— Что-то тихо там, наверху, — замечает Зося.

— А ты что хотела, чтобы потолок ходуном ходил? — смеется Люська. — Кучеренко-то за шестьдесят! Да и Серафима не девушка.

— А может, он с Виолеттой? — усмехается Градов.

— Тогда люстра бы нам давно на голову упала. — Люська заглядывает в карты и хмурится. — Ни одного козыря! Кто сдавал?

— Я, — отвечает Градов. — И все-таки там подозрительно тихо.

— Ага. Серафима зарезала ножом Виолетту и теперь, приставив его к горлу Кучеренко, требует секса, — язвит Люська.

— А ты злая, оказывается, — качает головой Зося.

— Да достало уже все! Мне, может, тоже любви не хватает!

— Что мешает? — улыбается Градов.

— Да мне только ты и остаешься.

— А я? — улыбается Зося.

— Ничего себе выбор! Надеюсь, вы оба шутите?

— Люся, ты снова дурочка. Вот козырной туз, а вот пара шестерок. С погонами тебя!

И тут сверху свешивается белокурая голова Виолетты:

— Эй, вы!

— Чего тебе, девушка? — поднимают голову Зося и Градов. Люська мешает карты.

— У Кучеренко дверь заперта!

— Ну и что?! — Хором.

— Но что-то он подозрительно затих!

— А ты что хотела? Значит, он с Серафимой.

— Еще чего!

— Вы в пролете, как фанера над Парижем. Мимо просвистели. — Люська снова сдает на троих.

— А счастье было так возможно… — негромко мурлыкает Градов. И в другой тональности: — Париж, Париж, Париж… Где я не буду никогда.

— Вот дураки! — Виолетта исчезает.

— Сама такая! — кричит ей вслед Люська.

— Не надо, не тратьте напрасно громких слов. — Градов берет свои карты: — Вот кому никогда не повезет в любви, так это мне. Одни козыри!

Почему-то комнату Кучеренко камера не показывает. А ведь если он там уединился с Ирисовой, так это должно быть зрителю интересно. Люба недоумевает, но на экране по-прежнему гостиная. Второй час ночи, эти трое и не собираются расходиться.

В половине второго с лестницы спускается Ирисова:

— Извините.

— В чем дело? — хором интересуется у нее молодежь.

— Я хотела сказать, у Якова Савельевича подозрительно тихо.

— Давно?

— Что?

— Давно тихо?

— Я стучалась к нему несколько раз, после двенадцати ночи. Мы договаривались, что я зайду к нему.

Трое молодых людей переглядываются:

— Так вы не у него разве были?

— Нет. Я постучала, тишина, я подумала, что там Вета. Но только что мы с ней столкнулись у дверей. Она тоже стучала в дверь к Якову Савельевичу. Но никто не отзывается.

Вот тут Градов, Зося и Люська-Апельсинчик вскакивают со своих мест:

— Как это заперта?!

— Может быть, он спит? — рассеянно говорит Серафима Евгеньевна.

Они бегут к лестнице.

— Постойте! — останавливает их Люська. — Может, он просто решил никого не пускать? В смысле ни Серафиму, ни Виолетту?

— Сейчас я его позову, — решительно говорит Алексей Градов.

И тут камера телеоператора наконец показывает комнату Кучеренко. Она… пуста. И камера не реагирует — нет движения — отключается. Люба, сидя перед экраном телевизора, недоумевает: «Где же Кучеренко?»

Камера показывает оживленную Виолетту в коридоре, перед дверью комнаты Кучеренко:

— Я же вам говорила!

— А ты погромче постучи! — советует Градов.

— Громче?! — Виолетта со всей силы бухает в дверь ногой: — Вот так!

— А у тебя он не был? — спрашивает Люська.

— Нет! Не был!

— И ко мне не заходил, — упавшим голосом говорит Серафима Евгеньевна.

— Что будем делать?

В это время, видимо, сотрудники телеканала, сидящие за пультом в студии, ищут с помощью телекамер Кучеренко. Но не находят. Кучеренко нигде нет.

«Неужели Кучеренко сбежал?!» — думает Люба. Но этот вариант отпадает: его выход из особняка через дверь, через окно камера непременно засекла бы. Якова Савельевича в особняке нет. Но пятеро участников «Игры» этого не знают.

— Надо бы дом осмотреть, — говорит Градов.

Теперь уже Кучеренко ищут обитатели особняка. И довольно активно. Зося, программист Градов, Люська, Виолетта и даже Серафима Евгеньевна в течение минут двадцати мечутся по особняку с криками:

— Яков Савельевич! Где вы?!