Москва: Советский писатель, 1970.

В том городе мне было двадцать лет.

Там снег лежал с краев, а грязь - в середке.

Мы на отшибе жили. Жидкий свет

Сочился в окна. Веял день короткий.

И жил сверчок у нас в перегородке,

И пел жучок всего один куплет

О том, что в море невозможен след,

А все же чудно плыть хотя бы в лодке.

Была зима. Картошку на обед

Варили к атлантической селедке

И в три часа включали верхний свет.

В пятиугольной комнате громадной,

Прохладной, словно церковь, и пустой,

От синих стен сквозило нищетой,

Но эта нищета была нарядной

По-своему: древесной чистотой,

Тарелкой древней, глиной шоколадной,

Чернильницей с грустившей Ариадной

Над медной нитью, как над золотой.

И при разделе от квартиры той

Достались мне Державин, том шестой,

И ужас перед суетностью жадной.

Я там жила недолго, но тогда,

Когда была настолько молода,

Что кожа лба казалась голубою,

Душа была прозрачна, как вода,

Прозрачна и прохладна, как вода,

И стать могла нечаянно любою.

Но то, что привело меня сюда,

Не обнищало светом и любовью.

И одного усилья над собою

Достаточно бывает иногда,

Чтоб чудно просветлеть и над собою

Увидеть, как прекрасна та звезда,

Как все-таки прекрасна та звезда,

Которая сгорит с моей судьбою.

Юнна Мориц. Лоза.

Москва: Советский писатель, 1970.

Леону Тоому

Как я - горбонос, длинноглаз -

Пришел голубой водолаз

Из моря, из горького неба.

И я угадала: родной!

Мы оба - из бездны одной,

Там ловят форель по одной

И всех - на приманку из хлеба.

У груды атласных досок

Мы рядом легли на песок,

И тень откидная косила.

Финляндия слева была.

И низко над нами плыла

Бессмертия чистая сила.

Один можжевеловый куст

Расцвел. Я услышала хруст.

Я только подумала: с неба?

И вдруг увидала сама,

Как мама сходила с холма,

Холодная, словно из снега.

Я буду еще умирать,

Простынку в комок собирать,

Навеки себя покидая.

Угла не имела, котла,

Здоровья, такого тепла

Блаженного - не от огня.

Но мама какая была у меня!

Красивая и молодая!

Юнна Мориц. Лоза.

Москва: Советский писатель, 1970.

Давай, душа, давай -

Проникнем за ограду,

Там розовый трамвай

Бежит по снегопаду,

В кофейне за углом

Поджаривают зерна,

И лестницы излом

Пропах напитком черным.

Верни, верни, верни,

Звезда, мое светило,

Те считанные дни,

Которых не хватило!

Под шорох мандолин,

Играющих на елке,

Очистим мандарин

И снимем книгу с полки,

В таинственную речь

Вникая до рассвета,

Отбросим кофту с плеч

На озеро паркета

И, отлучив лицо

От чтенья на мгновенье,

Найдем в конце концов

Покой и просветленье.

Юнна Мориц. Лоза.

Москва: Советский писатель, 1970.

Памяти Симона Чиковани

Ослик топал в Гантиади,