Шрифт:
Любовь к земле
Я радуюсь утренним зорям, И зорям вечерним я рад, И Демоны болью и горем Моей тишины не смутят. Все в жизни – сиянье и благо, Все в мире земном – красота, Везде живоносная влага Божественных Сил разлита. Обиду, позор, неудачу Приму я как сладостный дар И, в узы попав, не заплачу И встречу – без гнева – удар. И счастью, и скорби, и муке Я нежно и трепетно рад, Всему простираю я руки, Как ласковый, любящий брат. Но если бы ангел из рая Был Господом послан за мной, Его бы я встретил, рыдая, Его б я не принял душой! Люблю мое хрупкое тело, Больную и глупую плоть, – И лучше земного удела Не даст мне удела Господь. Быть может, в огромной Вселенной Есть много прекрасных миров, Но здесь и былинкой смиренной Остаться навек я готов. Страданья, печали и горе Готов я нести без конца И славить небесные зори Словами земного певца! Декабрь 1914 Петроград За книгою Шри Рамакришны
В мой срок я выполз из яйца На Божий свет свирепой коброй, Шипя, приветствовал Творца И начал жизнью жить недоброй. Птенцов, лягушек и мышей Я убивал мне данным ядом И жил один среди камней, Презренно-грозным, грешным гадом. Семья шумливых обезьян, Меня завидев, убегала, Сам Тигр – владыка наших стран – Боялся гибельного жала. Куда бы яд ни проник, Туда и Кали низлетала… Но как-то в лес пришел старик И сел под деревом устало. Привычной злобою томим, Ужалил старого я в ногу, – Но смерть не реяла над ним И я почувствовал тревогу. Когда же он лучистый взор С любовью на меня направил, Познал я грех мой и позор И жизнь разбойничью оставил. И с той поры я за святым Ползу смиренно по дороге И сердце гада – раньше злым, – Я ныне радуюсь о Боге! Май 1915 * * *
Мне ни счастья, ни покоя Не дал праведный Господь, В грудь вложил мне сердце злое, Гордость – в ум и похоть – в плоть. И, послав меня на Землю, Приказал Он мне: «Живи!» – Я Его завету внемлю, Я иду на свет Любви. Темный, слабый и распутный, Часто я впадаю в грех, Упиваясь влагой мутной Унизительных утех. Я страдаю и болею, Проклинаю, плачу, злюсь, Но о прошлом не жалею, Мук грядущих не боюсь. И пускай лихим позором Жизнь моя меня томит! И пускай змеиным взором Смерть меня заворожит! Пусть не знает ум покой, И не знает счастья кровь, И бунтует сердце злое, – Верю в Божию Любовь! В дни паденья и страданья, В страхе, злобе и стыде, Верю свято в оправданье Я на Божием суде! Май 1915 Смерти
Когда придет моя пора, Когда ударит час разлуки И ты – Суровая Сестра – Ко мне протянешь властно руки, – Не отступлю, не прокляну, Не содрогнусь перед тобою: Уста безропотно сомкну, Глаза бестрепетно закрою. Когда прикажет Господь, Прерву мой труд и без печали Земле и тленью вверю плоть, А Сам уйду в иные дали! Ноябрь 1915 IV ЖЕНЩИНЫ
Слепой
Я нищий слепой. – У забора Покорно с утра я сижу И круглую чашку для сбора На хилых коленях держу. Сильней разъяряется солнце, Сильней накаляется мрак, У чашки нагрелося донце И брошенный жжется пятак. Порою меня осторожно Бродячий обнюхает пес И дальше помчится тревожно, Отдернув испугано нос. Порою ребенок пугливый Заплачет, увидев слепца, Порой ветерок торопливый Коснется крылами лица. Порой мне колени зацепит Нарядная дама зонтом – И надолго радостный трепет Пробудится в сердце моем. И долго я слушаю жадно, Как тукает в плиты каблук, И сердцу легко и отрадно Ловить затихающий звук. О мраке моем забываю, О том, что я нищий урод, Слепой я иль зрячий – не знаю, Но зрячее сердце поет! Июль 1913 Териоки * * *
В любви глубокой нет желаний, Она безмолвна и тиха, Она не ведает страданий И недоступна для греха. Она взаимности не просит, Ее родник неистощим, Она разлуку переносит С терпеньем светлым и святым. Когда же Смерть придет к любимой Или к тому, кто любит так, То задрожит неодолимый И загорится мрак. И уронив из рук секиру, Опустит очи Азраил, И станет трепетному миру Понятна призрачность могил. Сентябрь 1915 СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВХОДИВШИЕ В КНИГИ
Два призыва
Ладан поднимался, своды застилал, Хор тоскливо плакал, тихо замирал… И напев тяжелый к окнам светлым плыл О грядущей Смерти грозно говорил. А лучи смеялись, в окна забегали, Меж собой сплетались и с собою звали К небу голубому, в неземной простор Выше темных храмов, выше светлых гор. Сизый дым сгущался, стены одевал И напев о Смерти все грозней звучал, Скорбные моленья к сводам улетали И, вверху разбившись, в ужасе рыдали. А лучи горели, в окна забегая, Дымчатые волны светом озаряя, И о Жизни яркой бодро говорили, И из храма к небу светлому манили. И проник всем в душу их напев веселый, О грядущей Смерти стих напев тяжелый, Смолкнули рыданья, в страхе оборвались… Через окна быстро в храм лучи врывались… К Жизни и к Веселью бодро призывали, И, забыв о смерти, к небесам взлетали Радостной волною радостные звуки, Проклиная горе и былые муки 1903 Чибис
Далеко протянулось болото бескрайное И царит над ним сонная тишь. Только дремлющий шепчет камыш – В его шелесте жалоба тайная. Над болотом лазурное небо горит, Вечно яркое солнце сверкает, А под небом сверкающий чибис летает И с вопросною мукой кричит. Не рыдай, белый чибис, безумно! Вечно будет болото бесшумно Под сверкающей ласкою спать, Вечно будет болото молчать, Перестань, белый чибис, рыдать! Поднимись и скорей улетай От болота в неведомый край, Где не знают про муки, страданья, Где нет сонного зноя, молчанья, Нет стоячей воды колыханья… 1903