Шрифт:
ДОЛОЙ ХРИСТА!
Палестинский пигмей худосочный, Надоел нам жестоко Христос, Радость жизни он сделал непрочной, Весть об аде он людям принес. Но довольно возиться с распятым И пора уж сказать: он – не бог; Он родился и вырос проклятым, По-людски веселиться не мог. И без дела бродил по дорогам, И в душе был мертвей мертвеца, И, ютясь по глухим синагогам, Проповедовал близость конца. В наше время его б посадили К сумасшедшим, за крепкую дверь, Ибо верно б теперь рассудили, Что он был вырожденец и зверь. Но тогда его глупые речи И запачканный, грубый хитон Поражали сильнее картечи Истеричных подростков и жен. И хоть взял его царственный Ирод, И распял его мудрый Пилат. Все же был им в сознании вырыт Отвратительный, мерзостный ад. Но довольно садиста мы чтили, Много крови он выпил, вампир! Догнивай же в безвестной могиле, – Без тебя будет радостней Мир! Февраль 1922 SUUM CUIQUE
(К проблеме «Любви и Смерти»)
Любить и ненавидеть глупо. Явленья мира все равны, И лик прелестнейшей жены Ничем не лучше лика трупа. Но я в жену желанье вдуну И повлеку с собою спать… Для трупа же иная стать: Взгляну, нюхну и только сплюну! Октябрь 1921 Гадкий утенок
(На мотив сказки Андерсена)
Я гадкий и грязный утенок, Живу я на заднем дворе, Мой голос пронзительно звонок И будит других на заре. Но только что птичник проснется И жизнь по углам закипит, Судьба надо мной засмеется, – Гусыня змеей зашипит, Щипнет меня злобная утка, Оглушит индийский петух, – И станет мне горько и жутко, Поникнет обиженных дух. Стараяся птичнице грозной Не броситься даром в глаза, Прижмусь я за кучей навозной И очи застелет слеза. Но чую под крыльями силу И сердце трепещет в груди: Не нынче, так завтра могилу Сыщу я себе впереди! Я видел парящих высоко Прекрасных и царственных птиц: Они прилетали с Востока, И пал я молитвенно ниц. Вот кем-то, гонимый судьбою, От муки сердечной стеня, На крылышках трепетных взмою И крикну: «Убейте меня!» …Забылся я, гадкий утенок, И вскрикнул… И вздрогнул я сам: Как голос мой мощен и звонок, Как тянет меня к небесам! Ноябрь 1921 Послесловие
В моей книге высказана некая несомненная правда.
Но правда не есть Истина, – это читатели должны помнить во-первых.
Во-вторых, – я предвижу. Что иные читатели, брезгливо улыбаясь, будут говорить: «Это автор про себя писал!»
Не совсем так.
Конечно, я писал и о себе (что бы я был за урод, если бы мне были чужды переживания, изображенные в моей книге!) – но все же больше я писал о тебе, – читатель-современник.
Александр Тиняков
1-го февраля 1922 Петербург
ВЕСНА В ПОДПОЛЬЕ
Книга Вторая, стихи 1912-1915
(Примечание: книга не была опубликована при жизни автора:
большая часть ее стихотворений вошла в «Треугольник»)
Предисловие
Я понимаю мир как Благо
Я ощущаю мир как Зло
Плодом этого противоречия является настоящая книга
Александр Тиняков
I ГОРОДСКИ ПРИЗРАКИ
Одиночесто
В утомительном бездельи Провожу за днем я день, И в моей угрюмой келье Тишина царит и тень. Сквозь опущенные шторы Не пройдет ни луч, ни звук. Приучил ко тьме я взоры. Стал пуглив я, как паук. Часто зеркальце снимаю, В руки хилые беру И с собою затеваю Недостойную игру. Наслаждаюсь я безумно Повторением гримас… Незаметно и бесшумно Подползет вечерний час. Постучавшись осторожно, Лампу мне подаст слуга, – Встречу я его тревожно, Как смертельного врага. Он уйдет – и вновь упорно, Без начала и конца, Буду злостно и позорно Искажать черты лица… Июль 1913 Териоки В сумасшедшем доме
Пусть удел мой печален и горек, А виденья кошмарны и жутки: За больничным окошком есть дворик, Где зобастые крякают утки. Где геройски петух распевает, Где хлопочут, нахохлившись, куры И в борьбу из-за кости вступают Воробьи близ собачьей конуры… А за двориком тихая Пряжка, А за Пряжкою стены и крыши… И мне больше не больно, не тяжко, Сердце бьется спокойней и тише. Вновь младенчески ясен и чист я, Вновь под липами с няней сижу я, Надо мною колышатся листья, Заливаются птицы, ликуя… И с беспечным восторгом во взоре Отдаюся весне я пришедшей!.. …А за мною в глухом коридоре Непристойно кричит сумасшедший… Август 1913 Петербург * * *
Пасущийся в полях, беспечно-мудрый скот, И пахарь за сохой, и бабочка над лугом, – Со всеми вами в лад душа моя поет И сердце мне велит быть вашим добрым другом. Вы созданы, как я; мы в должный час умрем; Мы дышим, и живем, и радуемся вольно; Усталость нас дарит отдохновенным сном; Нам сладко от любви; нам от страданий больно… Когда же вижу я машин стальную плоть И страшную в них жизнь, – бессмысленно-тупую, – Тревоги я в себе не в силах побороть, И тяжкий, темный страх я перед ними чую. Когда аэроплан сквернит святую твердь, Я думаю в укор безумному народу: От Бога сладостней приять и труд, и смерть, Чем взять у сатаны бессмертье и свободу. Я мыслю: дохлый пес, что тлеет и смердит, Прекрасней и живей, чем та стальная муха, Которая сейчас под тучами парит, В которой нет любви, и разума, и духа! март 1914 Петербург