Странно об этом даже думать, на острове своего жениха я живу уже больше шести месяцев. Время летело незаметно, скучать было некогда, Лико не давал. Грустила я лишь тогда, когда ему приходилось сматываться на "большую землю" как, смеясь, шутили клэо или попросту материк за продуктами или еще чем. Галаду отожравшемуся до невероятных размеров двигаться было лень, так что приходилось самой искать себе приключений на хвост. Или же скучать.

— Не дуйся, — меня обняли такие знакомые сильные руки в нитках белых шрамов. — А то щеки отвиснут как у хомяка.

Смеется. Я попыталась вывернуться из объятий. Куда там! Он даже не заметил.

— У хомяков щеки не висят, — хмуро пробурчала я.

— А мне все равно, — легкий поцелуй коснулся волос. — Я тебя любую люблю.

Легкая обида сменилась чувством вины, возникающим всегда, когда он говорил мне о своих чувствах. Я знала, что он ждет от меня таких же слов, хоть он это и скрывал.

Сначала у нас все было замечательно. Я грелась в лучах такой неожиданной для меня любви, и сама отвечала нежностью. Вот только мне непонятно люблю я его или нет. Ведь если рассудить честно, я и не знаю что такое настоящая любовь. Является ли любовью то, что я чувствую к нему? Или это просто дружеская симпатия? Благодарность? Страсть? Влюбленность? Не знаю!

Он видимо думал о том же, так как я все чаще стала замечать его напряженные ожидающие взгляды. Змей искал в моих глазах, словах, во всем, признаки любви. Не знаю, что находил, но его беспокойство только усиливалось. Потом к нему примешалась бешеная слепая ревность…

К нам на остров частенько приплывали молодые клэо, видимо гости у них бывают нечасто. Парни много шутят, делают комплименты постоянно зовут поплавать… И сконфуженно прощаются едва замечают полусумасшедшие взгляды бросаемые на них Змеем. Мне он ни разу не сказал, ни слова, не позволил себе и косого взгляда…

Однако не видеть его разгорающуюся печаль и боль я не могу. Сажусь к нему на колени, зарываюсь руками в волосы и жду когда он отойдет. Он прижимает меня к себе, долго сидит без движения, а потом вдруг подхватывает с места и кружит на руках. А я понимаю, что его боль ушла.

Мне стыдно, что из-за меня он так мучается, но… ему будет намного хуже если я скажу что люблю и в моих словах он услышит неправду.

— Я знаю, — тихо ответила я и повернулась к нему лицом. Привстала на цыпочки, но до твердо сжатого подбородка так и не дотянулась.

Неудобно быть низкой.

Лико наклонил голову, легко поцеловал и улыбнулся уголками губ. Огненные глаза прожигали меня насквозь.

— Прости малышка, — вдруг очень серьезно сказал он. — Прости за то что я прикасаюсь к тебе и целую. Прости за подаренное тебе кольцо. Если ты передумала, просто верни его, я приму твое решение. Только не молчи. Я же вижу что тебе плохо…

Я остолбенела.

— Лико… С чего ты взял что мне плохо?!

— Я иногда чувствую твои эмоции.

Сжав руки в кулачке, я резко и зло ударила его в грудь.

— Дурак! Ты полный, последний, беспросветный кретин! Сам мучаешься и меня мучаешь! Пойми: мне очень-очень хорошо с тобой! Но любовь это или нет, я не знаю! И кольцо не отдам! Ни за что!! Так что даже не пробуй отобрать. И вообще я сейчас обижусь, за то, что у меня прощения просишь!

Минуту он внимательно смотрел на меня. Потом склонился еще ниже и проникновенным шепотом спросил:

— Можно я тебя поцелую?

Хороший вопрос. С одной стороны я не знаю, как нему относиться, но с другой Змей никогда еще не целовал меня по-настоящему, объяснив, что бережет от себя и своих страстей. Кто еще бы так пекся обо мне, а не о себе?

— Можно, — чуть улыбнулась я.

И тут же почувствовала, как меня поднимают и буквально усаживают на себя. Рефлекторно обхватила его бедра ногами, оказавшись с ним лицом к лицу.

— Так удобней, — шепнул Змей и, мягко притянув к себе, поцеловал.

Губы у него были ласковые и нежные. А сам он как большое, горячее, но не обжигающее солнце, в чьих бесконечно любящих лучах я беззастенчиво грелась.

Вдруг он отстранился от меня и внимательно вгляделся в мои глаза.

— Что? — смутилась я, сообразив что, по-прежнему сижу на нем, обхватив ногами.

— Ничего, малышка.

— Тогда почему… — начала, было, я, но замолчала, наткнувшись на его странно дикий взгляд. Лико аккуратно снял меня с себя и поставил на землю тут же впрочем, обняв и прижав к себе.

— Потому, маленькая моя девочка, что если я продолжу, то не смогу остановиться. А ты еще совсем ребенок, — и нежно поцеловал в макушку.

— Не ребенок! — упрямо мотнула я головой. — Между прочим, по эльфийским законам я уже совершеннолетняя!

— Ну и что?

— А то! Могу делать все что захочу!