Шрифт:
Искренне Ваш П. Капица.
2) И. В. ОБРЕИМОВУ 25 апреля 1930, Кембридж
Дорогой Обреимов,
Как мне сообщил Синельников, ты срочно отзываешь его в Россию для работы в связи с предстоящим открытием харьковского института. Меня удивляет, что ты сделал это, не уведомив меня. Во-первых, потому, что работа Синельникова в Кавендишской лаборатории тесно связана с исследованиями, которыми ему предстоит заняться, когда он вернется в Харьков, а поскольку я являюсь консультантом твоего института, подобные шаги, прерывающие его работу, должны быть со мной согласованы [4] . Во-вторых, ты ставишь меня в очень тяжелое положение. Когда люди так внезапно бросают свою работу, это производит здесь очень неблагоприятное впечатление и может затруднить мне хлопоты, связанные с приглашением других ученых из России приехать сюда, чтобы поработать в Кавендишской лаборатории.
4
Капица был назначен консультантом только что созданного в Харькове Украинского физико-технического института в мае 1929 г. О правах консультанта УФТИ ему 8 февраля 1929 г. писал директор-организатор этого института И. В. Обреимов: «...Консультант — это одно из основных лиц и принадлежит к руководящему составу, и раз предложение тебе сделано, то ни один крупный шаг не будет без тебя предприниматься. А твоя помощь будет очень нужна».
С предложением стать консультантом УФТН к Капице 23 января 1929 г. обратился председатель коллегии Научно-технического управления ВСНХ СССР Л. Б. Каменев. «Сейчас мы организуем в Харькове Физико-Технический Институт по типу Ленинградской лаборатории академика Л. Ф. Иоффе,— писал Каменев.— Придавая этому делу исключительное значение, я решил просить Вас принять участие в организации этого Института в качестве консультанта...»
Я надеюсь, что по получении этого письма ты отменишь свое распоряжение о возвращении Синельникова ранее согласованной даты в июне и дашь мне объяснения по этому делу.
Я искренне опасаюсь, что шаги, которые ты предпринял, могут повредить твоим отношениям с коллегами и со мной. Определенная уверенность в будущем и свобода совершенно необходимы для исследователя, с ним нельзя обращаться, как с солдатом. Для успешного развития твоего института, на мой взгляд, необходимо, чтобы сотрудники твои были счастливы и свободны, потому что успех в науке достигается людьми, а не приборами.
Надеюсь, что ты с вниманием отнесешься к моим замечаниям.
Искренне твой П. Капица
3) Р. РОБЕРТСОНУ 20 февраля 1931, Кембридж
Конфиденциально
Дорогой Робертсон,
К сожалению, должен сказать, что профессор Сапожников действительно арестован, но поскольку о предъявленных ему обвинениях в печати, кажется, до сих пор не сообщалось, причина его ареста мне неизвестна. [5]
5
Известный советский химик, специалист по взрывчатым веществам А. В. Сапожников (1868—1935) в 1930 г. был арестован по ложному обвинению. Находился в заключении в «закрытом» научно-исследовательском учреждении. Незадолго до своей кончины был освобожден со снятием судимости.
Я думаю, Вы понимаете, что из-за нынешней политической обстановки в России любые действия иностранных друзей Сапожникова в его поддержку должны предприниматься с чрезвычайной осторожностью и с большим тактом.
Как Вы знаете из газет, во многих случаях арестованным в последнее время русским гражданам предъявлялись обвинения по поводу их связей с иностранными государствами. И Вы, конечно, поймете, что если подобное обвинение выдвинуто против Сапожникова, то любое вмешательство его зарубежных друзей причинит ему больше вреда, чем пользы.
Мне кажется, что его друзьям в Англии следовало бы подождать до тех пор, пока не будет объявлено и, может быть, опубликовано в русских газетах выдвинутое против него обвинение. Тогда я посоветовал бы обратить внимание публики на научные достижения профессора Сапожникова и на значение его работ для развития науки, тщательно избегая при этом любой критики Советского правительства или каких-либо заявлений, касающихся политических вопросов. Как Вы, несомненно, знаете, нынешнее Советское правительство стремится сделать все возможное для развития науки и поддержки ученых в России, но оно чрезвычайно чувствительно к любому вмешательству извне.
Я бы посоветовал, например, опубликовать статью о научной деятельности профессора Сапожникова к 65-летию со дня его рождения, которое, насколько я знаю, но не совсем в этом уверен, будет в этом году. Есть и другая возможность. Можно было бы опубликовать статью о достижениях русских химиков, делая особый упор на работы профессора Сапожникова. Подобная статья, опубликованная в солидном научном журнале, была бы, несомненно, прочитана в России и могла бы поэтому быть использована его друзьями в России, которые так же обеспокоены его судьбой, как и его друзья в Англии.
Что касается обращения к русскому послу, о чем Вы пишете в своем письме, то мне кажется, что любое подобное обращение было бы ошибкой, и я бы не советовал предпринимать такие шаги, поскольку они могут быть истолкованы как имеющие политическое значение.
Искренне Ваш П. Капица
P. S. Возвращаю Вам информацию о профессоре Сапожникове.
4) У. Л. БРЭГГУ 4 мая 1933, Кембридж
Конфиденциально
Дорогой Брэгг,
Я только что получил письмо от д-ра Росбауда, который пишет мне о профессоре Поляни. Письмо это написано без ведома Поляни, и д-р Росбауд просил рассматривать его как сугубо конфиденциальное.
По всей видимости, Поляни — одна из жертв того страшного всеобщего избиения, которое происходит сейчас в Германии. Как мне сообщил д-р Росбауд, некоторое время назад Поляни получил предложение возглавить в Манчестере один физико-химический институт. В то время он это предложение принять не смог. Теперь же, когда условия так сильно изменились, он хотел бы знать, может ли быть возобновлено это предложение.