– Поздравляю, госпожа Коваль, отлично сработано – для женщины!

– Вам понравилось? – иронично улыбнулась она, стараясь вытащить руку из его пожатия, но Малыш держал ее пальцы мертвой хваткой. – Мне больно! – прошипела Марина еле слышно, не переставая мило улыбаться.

– Да? Давно ты перестала любить боль, Коваль? – тоже едва разжимая губы, отпарировал он, но хватку ослабил. – Что же, уважаемая Марина Викторовна, – продолжил он громко, – жду вас завтра в своем офисе, обсудим планы дальнейшего сотрудничества.

– Я не собираюсь сотрудничать с вами, Юрий… – она вопросительно посмотрела на него, но Егор махнул рукой:

– Оставьте это! Думаю, очень скоро мы перейдем на "ты", ведь так?

– Перебьешься, – шепотом отозвалась она, а вслух сказала: – Дело ваше, но сотрудничать все равно не стану.

– Придется – у меня на руках решение попечительского совета, и вы не вправе его игнорировать. – И добавил еле слышно: – Детка, не беги от меня, я не сделаю ничего тебе во вред.

– Сделай милость – отвали!

– Не проси – этого не будет. Ты – моя, и это так и останется.

Коваль поняла, что дальнейший разговор бесполезен, и потому решила закончить его так, чтобы Малыш надолго это запомнил. Она прищурила глаза, из-под челки взглянула на него и тихо произнесла:

– Увы нам, увы!

На эти жестокие муки

Гляжу, гляжу…

Зачем мы даем себя, люди,

Мирским соблазнам увлечь?

Потом повернулась и пошла прочь с поля, сопровождаемая Хохлом и Севой.

Малыш дернулся было следом, но наткнулся на вытянутую вперед руку Женьки, который негромко, но жестко сказал:

– Стой, где стоишь, иначе опозоришься на весь город. Не доводи до греха, строитель.

И Егор остановился, отстал.

Марина дошла до машины, забралась на заднее сиденье и зарыдала в голос, повалившись на лежавшую там Женькину куртку. Хохол велел охране отойти, сам сел к ней, положив руку на обтянутую черной шапочкой голову:

– Киска… Не плачь, маленькая моя…

– Да уйди ты отсюда! – заорала она, поднимая голову и ненавидя себя в этот момент. – Оставь меня в покое хоть сейчас!

Женька резко рванул дверку и вышел из машины, а Коваль упала обратно на сиденье, продолжая плакать. Хохол быстро удалялся от джипа, только отмахнувшись, когда Сева спросил, куда он. Телохранитель пожал плечами. Никаких распоряжений не поступало, а потому все спокойно курили, изредка по очереди оглядываясь по сторонам. Сквозь тонированные стекла машины охране не было видно, что делает хозяйка, а заглянуть внутрь они не смели. Так прошло какое-то время, пока наконец Сева не решился заглянуть внутрь и спросить:

– Марина Викторовна… может, домой поедем, поздно уже…

Марина подняла голову с сиденья, вытерла глаза и пробормотала:

– Да…

Она даже не заметила, что Хохла нет, только дома спохватилась и стала приставать с расспросами к охране и водителю, но те только руками разводили – не знаем, мол. Марина, зная Женькин взрывной характер, начала беспокоиться, позвонила ему на сотовый. Трубку он не брал. И ей стало по-настоящему страшно. Она металась из угла в угол по спальне, чувствуя, что сейчас сойдет с ума от неизвестности, проклинала себя за дурость и черствость. Не выпуская из пальцев сигарету, она сидела за столом на кухне, когда дверь наконец открылась, и в прихожую ввалился невменяемый от выпитого Хохол. У нее отлегло от сердца – живой, здоровый… Марина встала и подошла к нему, ухватившись руками за отвороты куртки:

– Где же ты был так долго? Я чуть не рехнулась…

Он взял ее сзади за шею, чуть сжал, заглянул в глаза и хрипло произнес, дыша в лицо перегаром:

– Что, киска, страшно одной остаться? Боишься? А я тоже не каменный, я устал…

– Женя, не говори ничего… Идем, я тебя уложу, поспишь, а завтра поговорим…

– Нет, сейчас! – уперся он, не двигаясь с места. – Сейчас! Думаешь, я совсем тупой? Не понимаю, из-за чего ты плачешь постоянно? Не-ет, я понимаю – ты его любишь, ты его всегда будешь любить… И не сможешь ты от него избавиться, потому что ты его женщина, Коваль…

Она отрицательно замотала головой и даже глаза зажмурила:

– Женечка, пожалуйста, не надо про это… Я тебя люблю, ты ведь знаешь… тебя одного, ты же мой, Женька…

– Не ври, киска… – обняв ее, совершенно трезво сказал Хохол. – Идем спать…

Марина помогла ему раздеться, уложила у себя в спальне и легла рядом, обняв его горячее тело и прижавшись к нему. Из головы никак не шли Женькины слова о том, что она женщина Малыша и никогда не избавится от этого. Самое неприятное заключалось в том, что это была чистая правда… Бедный Женька, он все прекрасно знал, но тем не менее был с ней, очевидно, понимая, что ей без него просто не выжить…