– Не уходи, Женька… не оставляй меня, у меня ведь больше никого нет…

– Нет, котенок, не оставлю. Спи.

Но сном то, что происходило с ней в эту ночь, вряд ли можно было назвать. К утру она устала и измучилась сильнее, чем за весь вчерашний день. Хохол тоже не спал, вскакивая всякий раз, едва только Марина начинала шевелиться. Часов в шесть он забылся, раскинувшись во сне по постели, и она выскользнула на балкон, прихватив плед и сигареты, села в кресло и замерла, глядя на встающее солнце. Сколько же опять навалилось, ужас просто… и тренера теперь нет, а до начала круга всего неделя, и где взять хоть мало-мальски приличного человека за такое короткое время?

"Ох, завязать бы глаза и валить отсюда, чтобы не нашли…"

В спальне залился трелью телефон, Марина вскочила, чтобы скорее взять трубку и дать Хохлу возможность хоть немного поспать, но чуткий Женька уже протягивал мобильник:

– Сдурел племянник твой, еще семи часов нет!

– Алло, Коленька, привет! – Марина мимоходом чмокнула Хохла в помятую со сна щеку и вернулась на балкон. – Не спится?

– Мариш, извини, что разбудил… Тут отец позвонил, сказал, что есть человек, который может нам помочь, – сообщил племянник, и Коваль не сразу поняла, о чем он.

– Еще раз, а то я плоховато соображаю.

– Я понял, что главного тренера у нас теперь нет, ведь так? Ну, позвонил в Москву, и отец сказал, что есть один специалист, правда, венгр, но всю жизнь живет здесь, даже в "вышке" тренировал.

Наконец-то до нее дошло – это ж Колька тренера искал и, видимо, нашел.

– Так-так, отсюда поподробнее! – включилась она. – Что за кадр?

– Мирко Младич, сорок семь лет, женат, детей нет, хороший тренер, сейчас рассматривает несколько выгодных предложений, но согласен выслушать и твое, – отрапортовал Николай. – Пиши телефон.

– Жека, ручку! Диктуй.

Записав координаты тренера, Марина попрощалась с племянником и бросила на лежащего Хохла весьма недвусмысленный взгляд, облизнув губы и томно улыбнувшись. Он захохотал:

– Ты невыносима! Тебя только дела возбуждают в последнее время!

– Неправда! – подкрадываясь к нему по постели на четвереньках, возразила Коваль. – Твои татуировки меня тоже возбуждают… и твои руки… и твое тело… – говоря это, она скользила грудью по его ноге, поднимаясь выше.

– Не делай этого! – взмолился Хохол, видя, куда она тянется губами, но было поздно. – Черт тебя возьми! – простонал он, вцепляясь ей в волосы. – С утра такая зарядка!

– Ты не очень возражал, – заметила Марина, потягиваясь, как сытая кошка.

– Отдохну пять минут и пойду кофе варить, – пробормотал он, прикрыв глаза, но Коваль поцеловала его, прикрыла простыней:

– Полежи, родной, я сама.

На кухне уже суетилась Даша, приветливо улыбнувшаяся хозяйке:

– На обед что готовить, Марина Викторовна?

– Борща хочу, Даш, нормального борща. – Марина насыпала в турку кофе и корицу, поставила на плиту.

Взгляд ее задержался на экране включенного телевизора – по музыкальному каналу крутили клип известного шансонье.

– Нет, Марина Викторовна, уж лучше я! – засмеялась Даша, ловко выхватывая у нее из руки турку, над которой поднялась шапка пены.

– Ой, черт, задумалась, чуть не проворонила! – виновато сказала Марина, доставая из шкафа поднос и чашки. Заметив удивленный Дашин взгляд, объяснила: – Хочу Женьку побаловать, а то все время он мне кофе варит.

– Он, Марина Викторовна, так изменился в последнее время, даже не верится. Я ж помню, какой он к нам пришел, все зыркал исподлобья, а теперь улыбается, шутит.

– Влюбился! – засмеялась Коваль, забирая поднос и отправляясь в спальню.

Хохол лежал, закинув за голову руки, и смотрел телевизор. Марина опустила поднос с чашками на кровать и сама забралась с ногами, устраиваясь удобнее. Женька перевел на нее взгляд, отрываясь от экрана, улыбнулся:

– Знаешь, котенок, это уже почти семья – ты кофе мне приносишь, я в постели лежу, как барин.

– И еще у нас борщ на обед, прикинь? – засмеялась она, вытягивая ноги. – И давно уже семья у нас с тобой, если вдуматься. Мне кажется, если ты вдруг уйдешь, я не переживу.

– И не надейся! Только если меня завалят.

– Дурак! – заорала она, едва не пролив кофе. – Не смей говорить этого!

– Это наша с тобой жизнь, котенок, – спокойно ответил он, беря с подноса чашку. – Я говорю так о себе, потому что тебя закрыть успею, если вдруг.

– Ну, не надо, пожалуйста! – взмолилась Марина, глядя на него. – Я прошу тебя, не надо, я не могу слышать этого! Ты ведь все, что осталось у меня в жизни…

– Все, не плачь, я больше не буду, – пообещал Хохол, погладив ее по щеке. – Чего Колька-то звонил?