Он оказался счастливее меня: нашел партизан и связал меня с ними.

В середине октября за мной прислали проводника из штаба. Пошла с ним в этом самом пальто, в туфельках на высоких каблуках. Шли ночью, речку переходили по колено, карабкались на горы. Я хоть и туристка, но так натерла ноги, что на обратном пути еле доползла до дома. А тут меня уже разыскивает директор школы — я устроилась учительницей для отвода глаз. Пришлось спрятаться за справку от врача.

Очень рада, что побывала в лесу. Вот, действительно, герои! — восхищенно сказала «Муся». — Надо бы потеснее связаться, но частые экскурсии к ним я, к сожалению, позволить себе не могу.

От штаба ко мне сначала приходил Досычев, но он повредил ногу. Теперь другой связной, по кличке «Николай», но, откровенно говоря, я боюсь с ним встречаться. Ведет он себя в городе очень легкомысленно, пьянствует. Я хочу просить штаб, чтобы его больше не присылали. Пожалуйста, поддержите мою просьбу.

— Поддержу, — обещал я. — У меня прочная связь с лесом. Можем обойтись без этого связного. Сколько людей практически помогает вам работать?

— Больше пятидесяти. Есть среди них замечательные. Взять хотя бы группу педагогов-женщин: Пахомову, Щербину, Усову, Самарскую. Они и листовки распространяют, и разведку ведут, и военнопленных помогают выручать.

— Оформить их в патриотические группы, не более пяти — семи человек в каждой, и назначьте руководителей. Здесь организуется подпольный горком партии, и вы будете работать под его руководством. Меня знаете только вы. Связь со мной держите через «Нину». А на железной дороге у вас есть кто-нибудь?

— Есть. Я получила из леса несколько мин, и товарищи неплохо их использовали. А вот сейчас сидят без дела и ругают меня. Вы подумайте, товарищ «Андрей», ведь это же трагедия! — разгорячилась «Муся». — На фронт уходят очень ценные для противника составы с боеприпасами и горючим. Ярость закипает, а руки пустые, действовать нечем.

— Товарищей на железной дороге вы хорошо проверили?

— Вполне. Стойкие и смелые люди. Возглавляет работу товарищ по кличке «Хрен».

— Кто он такой?

«Муся» замялась:

— Я не имею права рассекречивать своих работников. Но вам я скажу. Это Виктор Кириллович Ефремов. Он работает начальником станции Симферополь. Замечательный, бесстрашный патриот!

По ее рассказам, это был действительно замечательный человек. Я поинтересовался, дает ли он сведения о движении поездов.

— Дает каждый день, но они залеживаются из-за плохой связи с лесом.

— Теперь залеживаться не будут. Приготовьте все, что у вас имеется, к восьмому. Утром встретимся. А завтра я дам вам пять мин для эшелонов с боеприпасами и горючим.

В ее глазах заискрился радостный огонек.

— Пять мин лучше, чем ничего, но это капля в море. Дайте штук двадцать — тридцать. Посмотрите — будут веселые дела.

— Ну-у?

— Честное слово.

Мы засмеялись.

— Учтем вашу заявку, Александра Андреевна, но сейчас не могу дать больше.

— Ефремов просит три-четыре браунинга или «ТТ».

— Есть наганы. Хотите?

— Наганы им нельзя носить. Они оттопыривают карманы, а работать ведь приходится на глазах у немцев.

— Тогда придется немножко подождать — запрошу из леса.

Перед уходом «Муся» спросила:

— Как вы тут устроились? Может быть, помочь вам в чем-нибудь?

Я сказал, что мне нужен паспортист подделывать документы, а ее муж, кажется, художник.

— Да, да! И неплохой. Но с подделкой документов он незнаком…

Я тут же показал Александре Андреевне, как нужно подделывать печати, смывать чернила. Она сделала пробу — вышло хорошо.

— Вот замечательно! И как просто! Жаль, что я этого раньше не знала. Сколько людей можно было бы спасти от гестапо!

«Муся» ушла очень довольная.

Познакомившись с «Хреном», я убедился, что «Муся» правильно оценивает своих людей.

Перед оккупацией Крыма Виктор Кириллович Ефремов работал заместителем начальника станции по технической части и считался одним из лучших работников Сталинской железной дороги.

Накануне прихода немцев в город Ефремов до самого последнего момента отправлял в Севастополь эшелон за эшелоном — людей, технику, ценные грузы. А потом с группой подрывников взорвал пути, пакгаузы, железнодорожный мост и мастерские.

На станции полыхал пожар, но немцы были уже на окраине города, и уйти из Симферополя Ефремову не удалось.

Три месяца Ефремов не выходил из дома, нигде не работал. Но 26 января к нему на квартиру явились гестаповцы, забрали его жену — она была еврейка — и расстреляли ее. А сам он получил приказ: под угрозой расстрела немедленно явиться на работу.