— Ну, это ты загнул! Где Пропащий лес, а где Алга?

— Кто его знает? Может, они здесь охотятся!

— Кто? Ты так сказал, что у меня мурашки по коже.

Паша хлопнул себя кулаком по колену.

— Мышковецкий хотел мне сообщить что-то важное. И по телефону звонил неоднократно, а я, дурак, так и не снизошел до разговора. Может, Эдик и пошел напропалую с захватом заложников, что у него не оставалось другого выхода, как и у нас, кстати, чтобы обратить внимание на эту проблему? Тогда выходит, что я являюсь частью их плана? В таком случае, интересная штука получается. А получается, что Лазарь как-то связан с больницей.

— Извилистое построение, — засомневался Сорокин и недовольно произнес. — Ты мне ничего не говорил о предупреждении Мышковецкого.

— Повода не было. Человеческий мозг, особенно мой, работает спонтанно. То бишь непонятно. И выдает информацию, когда ему захочется, и только ту, которую считает нужной в данный момент.

— Ну, ты особенно нос не задирай. Скажи, какой у тебя план. У тебя вообще есть план?

— Есть ли у меня план? Да у меня есть два плана, как говорил незабвенный мистер Фикс. Во-первых: займись персоналом этой интересной больницы.

Сорокин кивнул, уже сделано.

— И узнать бы, куда подевались Светка Обанаева с пасынком? Айс совсем не прост. Он видел настоящего убийцу в лицее, и возможно и с Мышковецким оказался не случайно. Да и заложник ли он был вообще?

— Это будет сложно и потребует некоторого времени.

— Чего-чего, а времени у нас навалом, — сказав это, Паша усомнился в собственных словах, почему-то у него возникло нехорошее чувство, что времени у них (вернее, у него) остается все меньше, и все катится к логичному завершению. Ведь если звезды зажигают, значит, это кому — то нужно. А тем более, когда звезды гасят.

В лесочке на окраине города имелась просека, выбранная влюбленными для уединения и известная в народе под названием аллеи любви. В любое время дня и ночи парочки, среди которых, следуя поветриям моды, в последнее время не редкость были и однополые, довольно усердно занимались этим делом, не вылезая из своих авто. Никому не было дела до того, чем и как занимаются соседи, так что в один из погожих деньков никто не обратил внимания на замершие впритык друг к другу два автомобиля. За рулем одного сидел мужчина с хмурым морщинистым лицом.

Звали его Колесников Александр Иванович. Он служил в местном управлении ФСБ в чине подполковника. Человек, сидевший за рулем второй машины, был моложе и плотнее. Капитан Артем Лупетин был придан отделу Колесникова областным управлением по личной просьбе генерала Крутохвостова. О выполняемой им секретной миссии знали лишь Колесников и генерал.

Лупетин достал из бардачка сигару и закурил.

— Не хочешь выходить из образа? — усмехнулся Колесников.

— Стараюсь, — односложно заметил Лупетин.

Несмотря на молодость, ранняя седина на висках. Колючий быстрый взгляд. Не взгляд, а прицел. Чувствуется, парень не прост. Ну что ж, тем лучше. Такого и просили.

— Зачем надо было устраивать стрельбу в порту? — спросил Колесников. — Лихо у тебя получилось. Вы там, в области даром времени не теряете.

Лупетин не торопился отвечать. Тоже черта, говорящая о многом. Аккуратно стряхнул пепел с сигары. Как он их курил! Смаковал каждый глоток. А пепел не упал ни разу. Он просто не позволил ему этого сделать. Может, нелегал?

— Не было другого выхода. Они могли уничтожить объект, — спокойно проговорил Артем. — Расскажите мне о Султанове.

— Что вас конкретно интересует?

— Когда вы начали с ним работать?

Колесников отвернулся от боковушки и уставился долгим взглядом в лобовое стекло. Десять лет прошло с тех пор, как он принял материал к проработке. И как всегда бывает, поначалу он даже не понял, с чем столкнулся. И уж ни за что на свете не подумал бы, что все это может перерасти в серьезную проблему, для решения которой придется подключать людей со стороны. Тогда звезд у него на погонах хоть и было больше, но были они мельче, и носил он скромное звание капитан, как и сидящий сейчас рядом Артем. Работал тогда Колесников в отделе корреспонденции и занимался всей почтой, отправляемой из города на адреса общественных организаций. В один из дней ему принесли пакет, направленный в столичное издательство, вскрыв который Колесников обнаружил рукопись, подписанную еще не тем, кто сейчас в оперативных сводках проходил под кличкой Писатель, а никому неизвестным Султановым. Вчитавшись по долгу службы и надо признать без особого интереса, Колесников очень скоро понял, что эта рукопись не может быть опубликована никогда. В то время надо было быть полным идиотом, каковым, судя по всему, и пребывал автор, чтобы полагать, что рукопись, глубоко порочащую все общественное устройство Алги, могли выпустить за пределы города.

Алга тогда заявила о себе во весь голос. Крупнейший морской порт становился настоящими новыми "золотыми воротами" страны. Десять процентов экспорта нефти страны шло через них, и восемьдесят процентов бюджета области, так или иначе, приходилось на этот крупнейший транспортный узел. Естественно, на него оказались завязаны поначалу большие, а потом и очень большие деньги. Естественно, начался отстрел. За год ликвидировали семь человек менеджмента, включая самого гендиректора господина Матросова. У кого-то совершенно случайно взорвался в руках пылесос, один финансист выпал с пятнадцатого этажа (хотя все конторы финуправления располагались тремя этажами ниже). Сплошные самоубийства и несчастные случаи. Но ни в коем случае нельзя было утверждать, что городское управление ФСБ бездействовало. Все было под контролем, отслеживались основные подозреваемые, в делопроизводстве находилось до ста уголовных дел в месяц. И вдруг появился этот. Писателишка задрипанный.