Шрифт:
— Вот она, господин.
Зейнаб позвонила в колокольчик. Вбежал евнух.
— Где Саллах-Олыб? — спросил султан резко.
— Говорят, его отравили, о Вели...
— Что-о?! — остолбенел властелин.
— Я ничего не знаю, — уткнулся головой в ковер главный евнух гарема.
— Кто сторожит двери моих покоев?!
— Начальник твоих личных тургаудов Калкан-бей.
— Скажи ему, пусть позовет во дворец Сагадей-нойона с тремя сотнями самых верных мне нукеров!
Скопец ползком подался к выходу...
— Остерегайся Бахара, — шепнула Зейнаб, когда Али-ан-Насир покидал гарем.
Куварза-онбаши, как только ушел Бахар-мурза, плотно притворил дверь и сказал тихо:
— Анвар-табиб, изменник Ялым-бей жив. Его надо привести в чувство.
Лекарь подошел к злоумышленнику, наклонился, но Куварза отстранил его:
— Подожди, табиб. Я свяжу ему руки и ноги. Скорпиону нечего терять: он даже сам себя ужалить может. А султану Али-ан-Насиру он живой нужен.
Вскоре бесчувственный помощник начальника стражи дворца был связан. Анвар-табиб заставил заговорщика прийти в себя. Тот сидел прислоненный к стене, зло поводил налитыми кровью глазами и молчал. Впрочем, Куварза и задал-то преступнику всего один вопрос:
— Кто эти люди? — и указал на трупы.
Ялым-бей даже головы не повернул в его сторону.
Анвар-табиб ушел за занавеску: Араб-Шаху стало плохо, кровь горлом пошла. Лекарь не скоро остановил ее...
— Ой-е! Внимание! Идет Великий и Ослепительный Али-ан-Насир, да будет он благословен вечно! — раздался громкий голос стражника, и на порог ступил тот, кого он назвал.
Властелина сопровождал высокий ростом Калкан-бей и еще четверо могучих тургаудов личной охраны.
Все находившиеся в покоях пали ниц. Из-за полога вышел и склонился Анвар-табиб.
— Ты ранен, мой мудрый учитель? — спросил султан, увидев пятна крови на халате лекаря.
— Нет, о Великий. Это не моя кровь.
— Где Араб-Шах-Муззафар? Что с ним?
— Он там, — показал старик на занавеску и заметил, как за спиной султана сразу отступил в тень Бахар-мурза.
Связанный Ялым-бей застонал от бессильной злобы. Султан подошел к нему: .
— А-а, это ты. Где же твоя клятва перед Аллахом?
Преступник молча отвернулся.
— Если ты хочешь пощады...
— Я не хочу пощады! — прервал властелина Ялым-бей.
— Хорошо. Тогда я прикажу раздеть тебя и живым бросить в загон к голодным свиньям. Это сделают безбожники абды [53] , которые выращивают нечистых животных и едят их.
Изменник съежился, непередаваемый ужас отразился на его окровавленном лице: правоверному мусульманину даже видеть проклятое Аллахом животное — грех, а уж быть растерзанным голодными свиньями...
— А может быть, и сами абды съедят тебя. Мне недавно новых рабов привезли из африканского племени людоедов. Но... — прищурился султан, — я могу предать тебя почетной смерти, если ты назовешь имя главного моего врага, который послал тебя на это черное дело.
53
Абды — рабы-негры.
— Если ты прикажешь зарубить меня саблей, тогда я умру воином и попаду в рай. За такую смерть ты будешь знать имя этого человека, пусть его покарает Аллах.
— Обещаю!
— Это Бахар-мурза.
— Ты врешь! — воскликнул Али-ан-Насир и сразу вспомнил предостережение Зейнаб.
— К чему мне врать перед лицом смерти? Разве я могу нести ложь на суд Аллаха?
— Схватить изменника! — зловещим голосом приказал властитель Дешт-и Кыпчака.
Но... главный преступник исчез. Вся стража дворца всполошилась. Смятение перекинулось в город...
Али-ан-Насир подошел к Анвар-табибу, крепко прижал его к груди:
— Ты мой самый верный нукер! Ты — услада моего сердца! — Он снял с безымянного пальца левой руки массивный перстень и собственноручно надел его на палец лекаря. — Я мог бы одарить тебя и большим. Но это кольцо самого Сулеймана-ибн-Дауда [54] . Этот талисман защитит тебя от любой беды.
Анвар-табиб хотел встать на колени. Султан не дал.
— Покажи мне спасенного тобой брата моего, славного потомка Потрясателя Вселенной Араб-Шаха-Муззафара.
54
Сулейм'aн-ибн-Дауд — Соломон, царь Израильско-Иудейского государства в 965—928 годах до н. э., сын Давида. Согласно библейской легенде, Соломон славился необычайной мудростью, могуществом в магии и волшебстве.
Старик отдернул занавес. На ложе из кое-как скатанного ковра лежал раненый хан, и улыбка освещала его суровое, бледное от потери крови лицо.
Али-ан-Насир подошел, склонился:
— Я рад твоему избавлению от двух смертей, брат. Пусть боль твоя перейдет в мое тело.
— Аллах отблагодарит тебя, о Великий и Милосердный Султан Дешт-и Кыпчака, — тихо ответил грозный военачальник. — Если ты будешь называть меня своим младшим братом, тогда я буду мечом и охраной твоей.
— Ты брат мой по древней крови! — воскликнул Али-ан-Насир. — Мы оба потомки могучего Джучи-хана, да будет он вечно пребывать у престола Аллаха! Поправляйся, любимый брат мой, и тогда мы поговорим о важном. А сейчас прости, неотложные дела торопят меня. Нет ли у тебя каких-либо желаний?