Шрифт:
— А пошто тот Арапша от нас убежал? — спросил Гаврила.
— Убежал ли? Послушай, княже Иван, брось пьянку и ратникам запрети...
— Неделя [84] нонче, — отмахнулся Иван, — пусть вои отдыхают после похода. Сколько ден в броне парились. Завтра все трезвы будут и к бою способны.
— Завтра может быть поздно, — продолжал увещевать Ослябя. — Будь осторожен. Собери всех в един кулак! Мне ведомо, что орды Арапши и Кудеяра...
— А-а... — махнул рукой главный начальник русского войска. — Мало ли чего там Арапша с Кудеяром не поделили, и Мамай твой мало ли от кого бегает. Мне ведомо...
84
Нед'eля — воскресенье, выходной день.
— Дай же мне сказать, княже! — повысил голос москвич.
— Помолчи! Так вот, мне ведомо, что войска у Арапши мало. А тот Кудеяр за спиной у него стоит и готов напасть на злоумышленника татарского. Пущай ордынцы глотки друг дружке рвут, то нам только на пользу.
— Истина твоя, князь! — поддержал Ивана мордвин.
— А эт-то кто таков?! — изумился Ослябя.
— Это наш друг-побратим, — расплылся в улыбке Васька Соломатин.
— Д-да, и-и друг! — с упорством пьяного поддержал его Гаврила.
— Друг, значит, — недобро прищурился московский воевода. — По этому другу давно петля плачет. Дозволь мне, княже, я его поспрошаю кое о чем, а потом повешу. Право, он того заслуживает!
— Не дозволю! — заслонил Пиняса собой княжич Иван. — Ты хто такой, а?! Ты х-хто-о, а?! Штоб тут командовать, а-а?!
— Никто. Но дослушай вот что: орды Арапши и Кудеяра соединились три дня тому назад. И мордвин сей знает про то!
Пьяный княжич не сразу воспринял столь ошеломляющую весть. Васька Соломатин вмиг стряхнул с себя оцепенение.
Гаврила тупо смотрел на Ивана. Справа от него лежал вверх толстым брюхом старый Симеон Суздальский и храпел во всю мочь.
— Что-о?! — наконец-то дошел до княжича смысл сказанного Ослябей. — Что-о?! — начал он трезветь. — Как это «соединились»? Ты што тута мелешь, а-а?!
— Так и соединились, — подтвердил Родион. — И теперь у Арапши почти тридцать тысяч конных воев. Понял? Берегись, княже!
— Врет он! — быстро сказал Пиняс. — Я все время слежу за Араб-Шахом. Верные люди донесли мне, что хан готовится к битве с Кудеяр-беем. Мурзы толкают Араб-Шаха на золотой город Гюлистан. Что хану с нас взять, если ему золото нужно?
— Слыхал? — поднял белесые брови Иван. — Это-то вернее. В самом деле, чего тому Арапше от нас надобно? А в Гюлистане знаешь сколько богатства всякого? Вот ежели Арапша тот град возьмет, тогда и на нас пойти может. А пока... — Иван все-таки протрезвел малость, и синие глаза его чуть прояснились.
— Я не верю Пинясу! — стоял на своем московский воевода. — Его же мордвины, простые мужики, иное говорят.
— Кто эти люди?! — встрепенулся князек. — Скажи, мы их вместе спросим!
— Готовься к скорой встрече с ворогом, княже, — не удостоил Пиняса ответом Родион Ослябя.
— А-а... — опять расслабился Иван. — На вот лучше, выпей, — протянул он чашу с медовухой москвичу.
— Не до пития нынче. Лучше прикажи прогнать из ратного стана всю мордву и к битве готовься. Не то поздно будет.
— Ты кто такой, а?! — вновь взбеленился Иван. —Даты-и...
За полотном шатра раздался дробный перестук копыт, и на пороге возник воин в легкой кольчуге сторожевого всадника.
— Так што посол татарский к тебе, князь! — скороговоркой доложил он.
— Эт-то, а? — опешил Иван. — Кто-о? ! Зови его!
Гонец распахнул полог пошире. В шатер нырнул татарин в синем расписном халате, с чалмой на голове и кривой саблей на поясе.
— Чего тебе? — трезво спросил Иван. Татарин низко поклонился, сложив руки на груди.
— О-о! Ты и есть грозный коназ Иван? — изумленно-почтительно пропел ордынец, стремительно обшарив раскосыми глазами всех присутствующих в шатре. На Ослябе взгляд его задержался, рот осклабился в мимолетной улыбке: узнал, видать.
— Да. Это. Я! — раздельно ответил на вопрос главный русский воевода, стараясь хоть на время вытряхнуть хмель из головы.
— Могучий Хан Араб-Шах-Муззафар шлет тебе поклон и дары богатые! — Посол присвистнул.
Вошли еще два татарина, одетых поплоше, склонились низко и положили перед Иваном кривой арабский меч в драгоценных ножнах, круглый всаднический щит и позолоченный шлем с крупным изумрудом во лбу и султаном серебристых перьев на макушке.
Когда двое слуг и дозорный вышли, посол татарский сказал:
— Еще коня-птицу прислал тебе Могучий Хан! — Он поцокал языком: — Не конь, а ястреб, рассекающий воздух.