Шрифт:
А потом из-за реки быстро всплыло умытое малиновое солнце...
Шумную круговерть залитого солнцем рынка Винька и Кудрявая пересекли быстро. Надо было спешить, чтобы занять места поближе к сцене.
У Летнего театра была приколочена к столбам большущая фанерная афиша. На ней – черный силуэт худого джентльмена в цилиндре и разноцветные слова:
ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА
чудо-аттракцион
знаменитого иллюзиониста
Рудольфа
ЦИММЕРКНАБЕ
Сорок минут
необъяснимых фантастических
событий!
Предварительная продажа билетов
в кассах Госфилармонии
Винька с опаской протянул контрамарки дородной тетеньке-контролерше: вдруг закричит, что недействительные?
Но контролерша добродушно сказала:
– Ишь ты, свои люди. Ну, прыгайте, галчата, занимайте места.
Два первых ряда оказались уже заполненными. Винька и Кудрявая сели на хлипкие откидные сиденья в третьем ряду, у самого прохода. Головы взрослых зрителей и зрительниц слегка мешали, но в случае чего можно было высунуться в проход. После рыночного зноя в театре было прохладно, пахло грибной сыростью. Под двухскатной крышей боязливо светили желтые лампочки. Зато щели в дощатых стенах горели горячо и дерзко.
В гулкой внутренности театра-сарая таилось обещание необычных событий. Этакая приключенческая загадочность, как в книге о золотом ключике.
Кудрявая сидела чинно, смотрела на сцену, закрытую вишневым блестящим занавесом. Винька знал, что материал занавеса называется “саржа” – у мамы из такой же саржи была подкладка на новом пальто. Но он почти не смотрел на чуть шевелящийся занавес, вертел головой.
Щелястый зрительный зал заполнялся. Входили пацаны и девчонки разных возрастов, колхозники, решившие сделать перерыв в торговле; тетушки с корзинами; дядьки в потертых пиджаках и гимнастерках; несколько солдат – видимо, отпускники. День-то рабочий, поэтому на представлении в основном ребята и случайная взрослая публика – из тех, кого дела и любопытство привели на рынок...
Винька поглядел направо и... увидел знакомого. На том же третьем ряду, но по другую сторону прохода.
Винька сунулся в проход мимо Кудрявой:
– Петр Петрович! Здравствуйте!
– А?.. О! Винцент Греев! Здравствуй, голубчик. Интересуешься чудесами?
– Я... ну да... У нас тут знакомый артист выступает, он контрамарки дал. Мне и вот ей... А вы... тоже интересуетесь?
Винька вдруг ощутил неловкость, словно застал Петра Петровича за несерьезным делом вроде школьной игры в перышки. Казалось, что пожилой и образованный заведующий читальным залом должен ходить лишь на умные театральные спектакли и на концерты с музыкой знаменитых композиторов.
– Да... – покивал Петр Петрович. – Признаться, с детства люблю цирковое искусство. А сейчас, к тому же, случай особый... – Петр Петрович значительно понизил голос. – Рудольф Циммеркнабе, столь большими буквами обозначенный в афише, мой давний знакомый. Еще с тех старинных лет, когда мы учились в одном классе здешней гимназии. Мы ведь оба уроженцы этого города...
– А! – обрадовался Винька. – Значит, вы тоже по контрамарке!
– Нет, что ты... Мы расстались давно, и, возможно, Рудольф Циммеркнабе меня уже не помнит. Но я по радио услышал извещение об этом аттракционе и решил взглянуть: чего достиг в жизни мой давний приятель?.. Ты, Виня, меня не выдавай, ладно? – Это прозвучало таинственно, как в беседе заговорщиков. И Винька торопливо закивал.
Опять показалось, что в театре – необычная таинственность. Может, в полутемных углах застоялись остатки ночного загадочного сумрака, который Винька видел во сне?
Наконец сильнее осветился и уполз вверх занавес. Открыл декорацию, изображающую березовый лес. Зрители захлопали.
Первая часть отделения была без чудес.
Рослая певица в алом сарафане и блестящем кокошнике исполнила песню:
Не найти страны на светеКраше родины моей...Потом два сатирика в черных костюмах – толстый коротышка и худой дылда – пели под маленькую гармошку частушки на злобу дня: о том, как президент Трумэн сломал зубы о единство борцов за мир; о том, как трудно получать справки у бюрократов; о том, как бесконечно долго строится через реку новый мост – в общем, клеймили недостатки.
После сатириков на сцене красиво делала стойки и шпагаты, ходила колесом и по-всякому изгибалась девушка в желтом блестящем трико. Оказалось, что ее зовут Нину сь Ромашкина, а номер назывался “Акробатический этюд”.