Нинусь Ромашкиной долго хлопали (даже дольше, чем сатирикам). Кудрявая под боком у Виньки завороженно вздыхала.

А потом были еще клоуны (Кузьма Сергеич и дядя Макс), сеанс французской борьбы (они же), опять певица (“Снова замерло все до рассвета...”), жонглер и музыкант, который играл на чем придется: на пустых бутылках и стаканах, на стиральной доске, на кирпичах и на вертящемся колесе велосипеда.

Им тоже хлопали. Но с растущим нетерпением все ждали “Человека-невидимку”.

Аттракцион начался после десятиминутного антракта (никто не выходил из театра).

Опять поднялся занавес.

Сейчас не было декорации. Глубину сцены заполняла густая темнота: наверно, там висел задник из черного бархата. Различить в этой темноте ничего было нельзя, потому что яркие фонари вдоль рампы теперь светили в сторону зрителей. Те жмурились, но терпели.

Женщина в блестящем платье (конферансье!) торжественным голосом объявила то, что было написано на афише. И вышел Рудольф Яковлевич Циммеркнабе.

Он был в светлых брюках, голубом фраке и черном цилиндре (который Винька видел дома на столе).

Рудольф Яковлевич со значительным видом поклонился, прижав ладони к груди, выпрямился, развел руки.

– Глубокоуважаемая публика! Как вам известно, чудес не бывает. И то, что вы сейчас увидите, есть не более, чем результат извечной борьбы света и тьмы... – Голос его был высокий, громкий и с иностранным акцентом. Этого акцента при своем разговоре с Рудольфом Винька не заметил.

– ...Света и тьмы. И никаких сверхъестественных явлений. Ну, разве что... – Он тонко улыбнулся, – разве что самая малая доза старинного колдовства.

Рудольф Циммеркнабе снова церемонно поклонился. В отнесенной в сторону руке – снятый цилиндр. Вдруг цилиндр выскользнул из пальцев, улетел назад и растворился в темноте. Рудольф Яковлевич растерянно оглянулся.

– Э... позвольте! Мы так не договаривались! Попрошу обратно...

Цилиндр не появлялся. Циммеркнабе пожал плечами. Сложил перед грудью ладони. Между ними возник голубой диск. Циммеркнабе развел руки – в ладонях оказался новый цилиндр, небесного цвета. Рудольф Яковлевич потряс его, повертел и с довольным видом водрузил на голову.

Все захлопали.

Циммеркнабе поклонился, но тут же опять озаботился. Снял цилиндр. Вытащил из него за шкирку белого сибирского кота. Раздраженно сказал за кулисы:

– Послушайте! Я же просил: не надо сегодня таких трюков!

Поспешно вышла женщина-конферансье, взяла кота на грудь, погладила.

– Сударыня! Публика ждет человека-невидимку! Почему его нет?

Женщина встала на цыпочки и что-то сказала Циммеркнабе на ухо.

– Как это задерживается на обеде?! – возмутился тот. – Он срывает представление!

– Но вы ведь тоже еще не обедали. Выпейте хотя бы чаю! – Женщина хлопнула в ладоши. Сам по себе выплыл и стал посреди сцены некрашенный дощатый стол на прямых ножках. Опять раздались аплодисменты. Женщина улыбнулась и величественно унесла кота.

– А где же чай? – сварливо спросил Циммеркнабе. Оглянулся. – Да, без колдовства нынче, видимо, не обойтись...

И он вынул из-за пазухи... запускалку! Сделанную из реек звезду с хвостом!

Наверно, это была не та, что он выпросил у Виньки, она блестела желтым лаком. Но по форме и размеру – в точности такая же. Циммеркнабе с размаха пустил ее в зал, над головами зрителей.

Конечно, риск был немалый! “Комета” могла задеть за стены, за стропила под крышей. Но, видимо, Циммеркнабе немало репетировал с этой штукой. Запускалка сделала в воздухе большую восьмерку и вернулась в руки иллюзиониста. Он поднял ее, как волшебную палочку, постучал ею о снятый цилиндр. Показал всем, что цилиндр пуст, повернул, вытянул из него широкую желтую скатерть с цветами.

– Ап! – Он широким взмахом накрыл стол. Скатерть свесилась до половиц.

Циммеркнабе достал из цилиндра и поставил на скатерть чашку с блюдцем, сахарницу, фаянсовый чайник. Вытащил большую связку баранок, уложил на край стола. Затем опять пошарил в цилиндре и сделал озабоченное лицо.

– Самовар... Попрошу самовар! – И потряс цилиндр.

Кукольный, как у полена в радиоспектакле про Буратино, голосок сказал неизвестно откуда.

– Ты пор-размысли своей головой! Р-разве самовар поместится в твоей дур-рацкой шляпе?

– Это что за грубиян?! Кто?! Это ты, маленький проказник? – Циммеркнабе посмотрел по углам и вверх. Заглянул в шляпу. Откинул скатерть – под столом было пусто. Тяжелая ткань с цветами опять скользнула до пола.

В это время из-за кулис выплыл и приземлился на стол шаровидный самовар – он горел начищенной медью.