— Зачем ты это сделал? — спросила сестренка Ида.

— Пожалел его, — сказал Эмиль. — За всю свою жизнь он только и видел, что шкаф с колбасой. Я решил, что ему пора увидеть мир.

— Ты думаешь, фру Петрель ему обрадуется? — с сомнением спросила сестренка Ида.

— Еще бы! — заверил ее Эмиль.

Итак, 10 июня Эмиль поднял на флагшток сестренку Иду и съел всю колбасу, приготовленную для гостей. Но, может, тебе хочется знать, что произошло в

Альфред очень любил детей. Особенно Эмиля. Эмиль много шалил и был озорником, но Альфреда это не огорчало. Он смастерил Эмилю прекрасное деревянное ружье, точь-в-точь как настоящее, но только, конечно, оно не стреляло. А все-таки Эмиль целился, кричал "бах, бах", и воробьи до того пугались, что по нескольку дней не залетали на хутор. Эмиль так любил свое ружье, что без него не ложился в постель. "Где мой ружарик?" — кричал он и сердился, когда мама по ошибке приносила ему вместо ружарика кепарик. "Да не кепарик! Ружарик! Без него спать не буду". И выходило по его.

Да, что и говорить, Эмиль любил свое ружье, но еще больше ружья он любил Альфреда, который смастерил ему это ружье. Поэтому не удивительно, что Эмиль плакал, когда Альфред отправился в Хультсфред на военные сборы. Ты, может, не знаешь, что такое военные сборы? Это специальные занятия, на которых учат воевать. Все парни из Леннеберги и со всех остальных деревень проходили такие сборы, чтобы потом, если надо будет, стать солдатами.

— Как нарочно, сборы назначили на те дни, когда нам сено возить, — ворчал папа Эмиля.

Он был недоволен, что Альфреда не будет на хуторе во время сенокоса. Но, к сожалению, не папа Эмиля, а король и генералы решали, когда парням из Леннеберги отправляться в Хультсфред, чтобы стать солдатами.

Конечно, как только обучение закончится — а в те далекие годы оно длилось недолго, — Альфреда отпустят домой. Так что настоящей причины для слез у Эмиля не было. Но все же он плакал. Лина тоже плакала. Ведь не один Эмиль любил Альфреда.

Сам Альфред не плакал. Он с радостью ехал в Хультсфред — там всегда можно здорово повеселиться. И когда бричка тронулась, он усмехнулся и запел, чтобы утешить остающихся.

Но что он пел, они так и не расслышали, потому что Лина заревела в голос, да и бричка вскоре исчезла за поворотом дороги.

Мама Эмиля попыталась утешить Лину.

— Не огорчайся, Лина, — сказала она. — Потерпи немного, 8 июля в Хультсфреде будет праздник, мы с тобой туда съездим, вот и повидаешься с Альфредом.

— Я тоже хочу поехать в Хультсфред! — сказал Эмиль. — Я тоже хочу повеселиться и повидать Альфреда!

— И я тоже, — сказала сестренка Ида. Но мама Эмиля покачала головой.

— В Хультсфреде детям делать нечего, — сказала она. — Там будет страшная толчея, вас совсем затолкают.

— А я люблю толчею! Я люблю, чтоб меня толкали, — заявил Эмиль, но это не помогло.

8 июля утром папа и мама Эмиля поехали вместе с Линой на праздник в Хультсфред, а Эмиля и сестренку Иду оставили дома под присмотром Крюсе-Майи. Так звали старушку, которая приходила на хутор помогать по хозяйству.

Сестренка Ида была милой девочкой. Она тут же села к Крюсе-Майе на колени, и та принялась рассказывать ей одну из своих любимых историй про привидения. Ида слушала затаив дыхание и была очень довольна.

Но Эмиль не был доволен. Он побежал к конюшне, захватив с собой свое ружье. Он был так зол, что мог только шипеть.

— Нет, так я не согласен, — шипел Эмиль. — Я тоже хочу поехать в Хультсфред и веселиться, как и все. И поеду, вот увидишь, Юлан!

Эти слова были обращены к старой кобыле, которая паслась на лугу за конюшней. На хуторе была и молодая лошадь, ее звали Маркус. Маркус и вез сейчас папу Эмиля, его маму и Лину в Хультсфред. Да-да, дело ясное, они хотят повеселиться без него.

— Но я знаю, кто помчится вдогонку, да так, что ветер в ушах засвистит, — шипел Эмиль. — Мы с тобой, Юлан!

Сказано — сделано. Эмиль надел на лошадь уздечку и увел ее с луга.

— Бояться тут нечего, — продолжал он свой разговор с лошадью. — Альфред будет мне только рад, а ты тоже, наверное, найдешь там какую-нибудь милую старую клячу и приятно скоротаешь время: постоите рядышком и поржете.

Он подвел Юлана к калитке, а сам влез на калитку — иначе ему ни за что бы не сесть на лошадь. Вот какой наш Эмиль был хитрый!