Секунды приняли длину тысячи мгновений, которые не спеша, набатом яви пульсировали в нервных жилах. Выжидание тромбовало их, не позволяя забыть или отбросить прошлое. Мгновение аккорда пробиралось выше и выше по чудовищно нервно-напряженному пути момента. Искало, выжидало взрыва…

Он произошел одновременно.

Четыре руки мощью бесшумных молний сплелись в лобовых ударах. Рус решил не уступать. Опережая дикаря на мгновение мысли, он заставлял того больше времени уделять защите. Но кистевое блокирование было на высоте у обоих. И когда удары с прямых перешли на боковые, отвлекающие, обводные и волнообразные, то мастерство обороны позволяло все атаки сдерживать на относительно безопасном расстоянии.

Враг был силен. Силен, как античный бык цесарских кровей. Русу приходилось вести поединок полным отключением прямого сознания; не допускать ошибок или замешательства при выполнении всего комплекса защитных, атакующих движений и приемов. Все мощные удары противника оставлял в воздухе, работая на уклонах и уходах, чтобы не быть сбитым с ног самой мощью движения врага.

Через полминуты противники отступились.

…Откуда мог быть этог дикарь? Кто привел его по следу? Из какой школы он? А может быть, монастыря? Движения незнакомца не были теми приемами наивной правдоподобности, которыми грешат многие школы Китая. Здесь все шло на удар, на поражение. Почти исключены удары кулаками. Только пальцы и только в самые уязвимые места. А пальцы у дикаря были под стать веткам: сухие, толстенные, несгибающиеся. Многие удары приходилось сдерживать подставкой ребра ладони между пальцами врага. И то тот силой массы заставлял Руса отгибаться назад или делать шаг отступления.

Но сейчас они стояли друг против друга, обдумывали очередные приемы и комплексы нападения. Никто не показал вида озабоченности или удивления искусством соперника.

Все по новой, с изначального.

Первым атаковал неизвестный. Но Рус встретил его такой концентрированной мощью и молниеносностью серии защиты, что буквально сам через двенадцать ударов противника перешел в нападение, заставляя того отступать и применять финтовые движения головой, чтобы не пропустить разящего выпада в глаза или горло…Сорок секунд.

Снова остановились. Рус почувствовал, что значит вести бой на полной безэмоциональной высоте, не терять излишней энергии. А уходило ее много. Даже сейчас, когда стоишь и выжидаешь.

После минутного стояния противники стали мелко переступать, выбирая удобную позицию и выгодное положение на местности. Началась игра нервов. Каждое движение врага строго контролировалось противной стороной. И каждый замысел расшифровывался, упреждался в сознании другого. Маневренное противостояние длилось долго — около минуты.

В очередной раз неизвестный со звериным оскалом бросился вперед. Атаковал одними ногами. Эти удары Рус не блокировал. От таких бетонных махов можно лишиться целостности костей рук и ног. Приходилось уклоняться, финтами крутиться, изворачиваться, оставляя противнику разреженное пространство пустого эфира. Видя пассивность, тот начал энергичней и быстрей атаковать. Монах оставил ему полную свободу передвижения. Сам только, как маятник или волчок, качался, извивался в корпусе, не позволяя дотянуться устрашающим ударам титана. Наконец Рус извернулся после махового бокового удара врага через спицу, в выпаде сблизился с ним. Решительная атака руками, и уже дикарю пришлось активно защищаться. Монах понял: неизвестный отдал значительные силы и теперь на скорости стремился достичь превосходства — сблизиться, поразить глаза свирепого врага. Но тот скоро принял низкую стойку и уже не отступал.

Остановились… Пятьдесят секунд.

Подсекать ноги низко стоящего врага было бессмысленно. Он стоял как вкопанный, вваренный в землю. Рус сделал шаг назад. Усталость навалилась на плечи тем весом, который опускаться может только с небес. Ноги деревенели. Руки требовали отдыха, сердце — равномерности в дыхании.

Выпрямился и противник.

Они ничего не достигли: ни полшага к победе, ни четверти, ни прочих мелких делений слагаемых положительного результата. Только устали. Шесть минут, а той энергии, что имелась, как не бывало.

И это двое тренированных.

Рус не понимал себя. Пусть с его стороны многонедельное скитание не позволяло иметь высокую форму. Но он выспался и это считал основным в своем физическом тонусе.

А враг?

По-видимому выжидает, когда Рус выбьется из сил.

Постоянно держа противника в поле зрения, Рус расслаблялся, давал поочередно отдых определенным группам мышц. Тот тоже делал похожее. Так они держались минуты три, каждый по-своему готовясь к нападению.

Но теперь Рус пошел первым. Шаг, и снова узловатые руки коварными движениями сцепились в бешеной пляске ударов и блоков. Перетряска обоюдных махов длилась чуть ли не минуту. И когда монах почувствовал, что требуется передышка, неожиданно для себя всадил неизвестному ногой в пах. Все так ввязалось в работу рук, что этот удар в полной мере оказался откровением и для врага. Тот от силы движения откинулся назад. Но не было заметно, чтобы этот удар нанес вред. Нога стукнулась как бы в плотный ящик. Противник вскочил, но не приближался. Обоим снова требовался отдых. Требовалось время на размышление, осмысливание. Только глаза не отводились в сторону, только мысль назойливо трепала внешность соперника, выискивала изъяны.

Это был уже измор. Дальнейшее продолжение схватки нервы оставляли интуиции, выносливости, воле. Земное не поддавалось исчислению, что-то свыше никому не приходило. Ни у того, ни у другого не имелось цели, ради чего стоило так зверски уставать и яриться друг на друга. В секунды высвобождались огромные запасы энергии.

…Только за свою жизнь?..

Но сейчас, когда руки и ноги дрожали от усталости, сковывало инициативу, об этом почему-то меньше всего думалось. Кому что надо? Рус не знал этого типа и не знал, что тому от него надо.