— А что делать? — осторожно дебатировал Третий. — Надо приобретать. Иначе потери будут такими, что некому будет приносить в казну выручку. Зачем терять людей. Оружие всегда окупается.

— Пока окупало себя только холодное оружие, — не соглашаясь, резюмировал Верховный. — Как появилось огнестрельное, никто еще не смог завоевать и четверти мира. А пытались. И это несмотря на то, что горы золота пускались в ход. Мечи в древности люди ковали сами, зато подчиняли почти все известные края. А сейчас? Чего добиваются?

— «Триада», «Синие фонари», — заскрипел тоще Второй, — имеют оружие. Никого не боятся. У них связи с заграницей. Не помогут ли спецслужбы нам? Ведь их волю выполняем.

В ностальгической задумчивости Верховный протянул:

— Неужели наш славный «Круг» отходит в тень на вторые позиции. Что-то меняется в мире. Ладно «Триада». А то какие-то «Синие фонари», разные братства ножей и бровей, летающие драконы. Где мы тогда? На какой карте наш участок? «Черные лотосы» становятся сильнее нас, богаче, а значит и могущественнее. Неужели и вправду стареем, дряхлеем, теряем прыткость, мысль? Молодежь сопливая не считается с нами. Оттолкнуть норовят. Где наши зубы, наши когти? Время Второму продумать все по усилению авторитета нашего братства. Иначе ототрут, отодвинут. Может и не стоит пока трогать янки. Оружие нужно как воздух, как согласие сторон. Не будет ли большего резона в данном случае в сотрудничестве, чем в обыкновенной поножовщине? Не слишком ли мы кривим уста, самоизолируемся?

Последние фразы Верховный уже бормотал. Дремота одолевала его. Он еще силился крепче утвердить свое слово, но и оно скоро стало еле слышимым. Сопение старика заменило голос грозного правителя.

Рус удивленно и настороженно, с затаенной долей опаски разглядывал невесть откуда появившегося субъекта. Находясь на середине неширокой тропы, тот недвусмысленно стоял и не собирался уступать дорогу. Поражали неестественно утолщенные, грязно-мозолистые ударные части рук. Разросшиеся, засохшие, они, скорее, схожи были с обтертыми подошвами верблюда. Пальцы его, корявые в суставах, изумляли туго и объемно набитытми шишаками кожи, болезненно взбухшими сухожилиями. Ногти, словно обломанные землистые когти крупного зверя. Бычий взгляд враждебного бессмыслия заключал в нем полную неправдоподобность, нереальность живого мыслящего существа.

В противнике все говорило о полном превосходстве, уверенности. Его осанка, стойка указывали, что на дороге он появился не случайно и с единственной целью. Указательный палец левой руки, прямой, по боевому готовый к действиям, направленный на Руса, может быть, напоминал об излишней самоуверенности, но непременном требовании поединка.

Никаких эмоций.

Властность момента.

Заклание секунды.

Откуда он взялся, истукан во плоти: без слов, без предварительной угрозы. Под сорок ему, но дикости, вольной бешенности в глазах хватит на весь поднадзорный состав психиатрической лечебницы. Накачанный в мышцах до гротескной выпуклости, порывистый в движениях, с настырным в победной страсти лицом. Тип подготовленный, кроме насилия в этом мире более ничего не видевший. Вышел из мрака загона, как бык для арены, так, по-видимому, после схватки и уйдет в ту же темень дикости и озленности цепного пса.

Русу не нужно дважды показывать жесты, которые он знал сызмальства. Но не мог и приблизительно догадываться, что поставило этого дикаря здесь, на этой тропе. Поэтому, продолжая диалог жестов, ладонь правой руки медленно выдвинул вперед и развернул ее к себе, показывая выразительностью движения, что вместо прямого столкновения предлагает переговоры. Тот не заставил себя ждать с размышлениями. Та же левая рука угрожающе собралась в кулак, опущенным большим пальцем указывая на землю. Это значило, что результатом схватки должен быть только смертельный исход. Рус не спешил. Левая ладонь его руки пoвеpнyлась к небу, вторично предлагая противнику осторожность мысли, мудрость решения.

Исподлобья адски ухмылявшиеся глаза соперника начали сверкать откровенной угрозой. Улыбка снисходительности тронула побитые края губ. Левая рука повернула ладонь от себя, что значило — разговоры не стоят слов, каждый действует только во имя свое.

Рус сгруппировал левую кисть в кулак — диалог закончен.

Циклопично выпяченные костяшки кулаков врага повернули большие пальцы обеих рук к земле, конкретизируя, что поединок в любом случае будет до смертельного исхода.

Кистевым движением через нижнюю плоскость воображаемой сферы монах вывернул свои ладони наружу, показывая, что психологическое давление врага он отвергает, что готов к поединку и что открытой безудержности и ярости он противопоставит свое понимание сути, данное ему свыше.

Неизвестный аккуратно приблизился, выдерживая положение одновременности защиты и атаки. Рус не видел, в чем бы он мог уступать противнику. Только звериная сила давала видимое физическое превосходство сопернику.

Несколько секунд двое поедали друг друга холодными глазами с выражением выжидательной готовности. Игрой мышц двигали и разминали кости перед схваткой. Мутные глаза покрывались белесой пеленой, уходили в себя, становились непроницаемы, нечувственны. Пальцы врагов вместе с мыслью прорабатывали варианты возможных приемов нападения. Многое схоже было в их жестах и приемах.