– Только то, о чём ты сам догадался. Ты полетишь, чёрт знает куда, со своей семьёй…

– Ты о чём? – не понял физик.

– О науке и сыне «Нультошке», а меня ждёт земная, любимая и дорогая для меня женщина, которую я хотел бы сделать счастливой.

– Понял. – Щербаков был удивительно серьёзен. – Ты хочешь сказать, что в далёкий космос могут отправиться только неудачники или те, кому нечего и некого терять на Земле?

– Да, именно так – это исключительно моё мнение. Не спорю, я не герой, но мне не стыдно.

– Возможно, ты прав, Моцарт…

Неожиданно для обоих, к ним подошёл ответственный секретарь, который сообщил о начале работы секции через полчаса.

Ошеломлённые таким неожиданным известием друзья налегли на пирожки и компот. Дружная работа челюстей подтвердила высокий профессионализм местных поваров. Разговоров больше не было – время диктовало свои условия. Один из едоков спешил к трибуне, другой – к трапу самолёта.

Праздник не вечен – Людвиг прошёл через все унижения личного досмотра в аэропорту, а Щербаков – через очередное чистилище научных споров. Впрочем, судьба всегда компенсирует наши испытания, если они преодолены нами с честью.

Униженный и оскорблённый Людвиг Моцарт погрузился в долгожданную негу мягкого кресла, чтобы насладиться красотой заоблачных далей. Сергею в очередной раз помог случай, в лице секретаря, который, не дав разгореться прениям, объявил о завершении работы заседания «по техническим причинам».

Впрочем, уйти слишком далеко от места битвы Щербакову так и не удалось. У самого выхода из зала его нагнал тот самый ангел спаситель, он же, ответственный секретарь.

– Сергей, извините за ту бестактность, которую я вынужден был допустить относительно вас, причём, дважды.

– Бросьте, всё нормально, если жертв и разрушений нет. Однако, почему дважды?

– Вы, правда, не помните? – искренне удивился секретарь.

– Отходчивая я, – выдал Щербаков, женским голосом.

– Сколько у вас этих шуток?

– Воз и ещё маленькая тележка, но вы ушли от моего вопроса, почему дважды?

– Хорошо. Первый раз мне пришлось выдвинуть против вас идиотские угрозы отлучения от науки, чтобы они дали вам открыть рот, а второй раз – это сорванное выступление сейчас, когда я вынужден был выдумать «технические причины», чтобы не устраивать пустых судилищ и диспутов.

– Извините, как ваше имя?

– Эркюль.

– Славненько, ну и денёк. Сначала – Моцарт, теперь окажется, что вы – Пуаро.

– Откуда вы взяли, что Пуаро? Ах, да – очередная шутка.

– Значит не Пуаро, а жаль, – грустно вздохнул физик. – А так всё хорошо складывалось.

– Почему жаль? Я действительно Эркюль Пуаро, только реальный, а не герой романа Агаты Кристи и не частный детектив, а профессор социологии…

– А говорили, что не занимаетесь сыскным делом, когда на этом конгрессе каждый день сталкиваетесь с преступлениями всего человечества или отдельных его представителей?

– Знаете, Серёжа, я могу вас так называть?

– Валяйте, «хоть пирогом назовите, только в печь не сажайте».

– Спасибо, не посажу, я имею в виду печь. Вы знаете, Сергей, а ведь вы абсолютно правы относительно преступных дел и отдельных личностей. Мне стыдно в этом признаться, но во время вашего выступления… – Эркюль замялся, думая, стоит ли говорить правду.

– Не бойтесь, сын мой, облегчите свою грешную душу и вам будет легче. – Пропел по поповски Щербаков, сложив руки на своей груди и, наклонив голову в сторону, изображая кающуюся Марию.

– Нет! Вы просто невыносимый человек!

– Не правда, достаточно двоих хилых или одного крепкого мужика, чтобы вынести мои 64 килограмма.

– Сдаюсь, дружище! – он взглянул на свои часы, и его лицо стало серьёзным. – Сергей, нас уже заждались в Президиуме Конгресса. Я провожу.

– Ну, веди меня, Миклуха Маклай!

– Спасибо, что не назвали Иваном Сусаниным.

– Браво, да вы знаток российской истории?!

– И не только.

– Послушайте, Эркюль. – Щербаков неожиданно остановился, с совершенно серьёзным выражением лица. – А там, куда мы идём, не суд инквизиции, обещанный за мою болтовню?

– Нет, можете успокоиться, там свои, друзья. – Они скрылись за дверью, что располагалась за трибуной, но была прикрыта портьерой…

Обещанный секретарём короткий технический перерыв затянулся до самого вечера. Во время ужина было озвучено срочное объявление, о том, что все желающие приглашаются в центральный зал Конгресса, для заслушивания итогов проведения научного форума.

Подобное известие превратило все общественные помещения в подобия ульев, а участников Конгресса, вместе с журналисткой братией, в копошащихся и жужжащих пчёл, готовящихся дать отпор косолапому грабителю мёда.