Однако, вопреки всем законам физики, она спокойно покинула стекло второго вагона и уселась прямо на моё искажённое болью лицо, прижатое к другой стороне стекла, где она расположилась. Пока я отжимал, навалившуюся на меня массу соотечественников, муха успела повторить перелёт несколько раз, славно доказывая мне, что это не случайность, и она реально совершает запрещённый физикой перелёт, и всё это не бред моего притиснутого к стеклу сознания.

Получалось, что в этом экранированном пространстве она могла двигаться так, как считала нужным, совершенно не замечая того воздушного потока и тех сил, которые должны были: либо выбросить её, как соринку из глаза; либо прилепить к стеклу второго вагона, как банный лист, не скажу к чему, но надёжно. – Очередной «технический» перерыв оказался более внушительным по времени. – Первые же расчёты и опыты доказали правоту «мухиной физики».

В экранированном, от гравитационных волн электронным облаком, пространстве космический корабль способен развивать собственную скорость, которая будет суммироваться со скоростью самого облака или тоннеля. Однако, самое важное, что их суммарная скорость может превышать скорость света, а это означает, что время полёта не просто стремится к нулю, оно равно нулю! Проще говоря, на входе и выходе время совпадает – оно не меняется!

– Господин Щербаков, я не совсем понял или это не точность перевода? Из ваших слов следует, что вы проводили практические эксперименты, доказывающие вашу теорию? – Обратился к докладчику, радиофизик из Австрии, сидящий в первом ряду и, потому, не обременяющий себя микрофоном.

– Вы совершенно правы, коллега, именно это я пытаюсь объяснить, а меня – инквизицией пугают, вместо того, чтобы выслушать.

– Сергей, может, хватит отшучиваться, вопрос слишком серьёзен?

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, – при этих словах, Щербаков сложил ладони перед грудью, как тибетский монах, и, поклонившись, довершил своё «чёрное дело». – Я раб лампы и готов выполнить любое ваше желание.

– Что? – не сразу сообразил австриец, о чём речь.

– Я раб лампы! – громогласно повторил русский физик, вызвав смех в зале. – Извините, коллега, но именно из-за чрезмерно серьёзных людей мы имеет то, что имеем. Я говорю о кризисе и всех тех проблемах, которые поставили человечество перед последней чертой. Согласитесь, что не сохрани я чувство юмора, то я вряд ли обратил внимание на «налаченную» даму и «муху-толстуху». Будь я серьёзным человеком, то не стал бы ввинчиваться в струю пассажиров, штурмующих утренний трамвай, а взял бы такси, чтобы ехать серьёзно и с комфортом, к которому вы, европейцы, слишком пристрастились. Мне продолжать или уже сказанного достаточно, чтобы вы поняли одну простую вещь – только юмор и смех позволяют людям оставаться людьми, когда нет других способов защитить разум от того бардака и откровенного беспредела. Впрочем, вы же?.. – Сергей наклонился к своему собеседнику. – Вы откуда, если не секрет?

– Я? – опешил радиофизик. – А, понял? Из Вены – Австрия.

– Я так и думал – лучший город Земли, а я – из России. Чувствуете, какая разница?

– Нет, не совсем. А в чём разница?

– В быту и нормальной жизни. У вас, в Австрии, это всё есть, а нам, в России, это всё только обещают, а сами, – Щербаков начал загибать пальцы на руке, открыв счёт. – Воруют, воруют, воруют, воруют, воруют и, ещё пару раз, воруют и воруют.

– Сергей, зачем семь раз повторять одно слово? – улыбнулся молодой австриец. – Вы решили воспользоваться поговоркой: «Семь раз отмерь – и один раз отрежь»?

– Нет, всё гораздо проще, я хотел этим сказать, что воруют миллионами, а это, как минимум, шестая и седьмая степень десятки.

После того, как смех в зале стих, Щербаков попросил опустить экран и показать первую схему, заранее заготовленную им для доклада.

– Извините, коллеги, но у меня, как рояль из кустов, имеется весьма наглядная схема, которая поможет мне объяснить суть наших экспериментов на ускорителе, создающих эффект нулевого или экранирующего тоннеля.

Свет в зале стал приглушённым, а на экране появилось изображение.

Схема 1.

– Взгляните на схему, – предложил Щербаков. – Не трудно догадаться, перед нами циклотрон, проще говоря, ускоритель элементарных частиц. В одной из веток ускорителя мы установили экспериментальную установку «Нультон», позволяющую создать нуль-тоннель и запустить его в направлении линии АВ.

Эксперимент начинается с запуска и разгона по большому кругу ускорителя пучка протонов, которые, которые, после достижения ими необходимой скорости, сталкиваются с аналогичным пучком протонов, создающих мишень для столкновения. Зона выхода второго пучка так же обозначена на схеме.

Замечу, что за виток до столкновения пучков протонов, «Нультон» излучает нуль-тоннель, который должен пройти активную зону, за несколько миллисекунд до взаимодействия пучков. Наступает самый важный момент нашего эксперимента. Нуль-тоннель приближается к точке, а в это время, образовавшиеся в результате столкновения пучков протонов, мюоны начинают свой короткий пробег сквозь построенный нами тоннель.

мюонов составляет2,2x10 секунды, что равносильно пробегу мюона на расстояние в 300 метров от места их зарождения. Это обстоятельство позволяет нам весьма точно определить место гибели или распада мюонов на составные части. Это место отмечено нами точкой А.

Естественно предположить, что если, пройдя сквозь созданный нами тоннель, мюоны прекратят своё существование в пределах допустимой погрешности, относительно точки А, тогда «муха-толстуха» была исключением из общих правил, а, может, доброй волшебницей, сыгравшей со мной злую шутку.

Зал принял шутку Щербакова, немного оживившись, а местами и проснувшись.

– Если же мюоны проживут заметнее дольше отведённого им природой времени, – продолжил Сергей, – то это может означать, что муха не обманула, и время в тоннеле сокращается, а в идеале – останавливается. К нашему огромному счастью, мюоны прожили дольше ровно на то время, что находились в созданном нами нуль-тоннеле. Опыт проводился нами многократно, но все результаты подтвердили эффект экранирования частиц от гравитационных полей. Проще говоря, время на входе и выходе из тоннеля совпадало.