Шрифт:
— О, Беа, ты должна была пойти вчера вечером на танцы! Было очень много молодых красивых джентльменов, в том числе кавалеристов, которых через два дня отправляют в Крым, и они так роскошно выглядели в своей форме…
— Я должна была навестить Одри, — сказала Беатрис, заходя в спальню и закрывая дверь. — Бедному мистеру Фелану хуже, ну, в общем, я расскажу тебе об этом через минуту, а вот — письмо капитана Фелана!
Пруденс улыбнулась и взяла письмо.
— Спасибо, Беа. Теперь об офицерах, которых я вчера встретила… был один темноволосый лейтенант, который пригласил меня на танец, и он…
— Разве ты не собираешься открыть его? — с тревогой спросила Беатрис, наблюдая за тем, как Пруденс отложила письмо на дальний край стола.
Пруденс шаловливо улыбнулась.
— О, ты так нетерпелива сегодня. Ты хочешь, чтобы я открыла его прямо сейчас?
— Да.
Беатрис уселась на стул, обитый тканью в цветочек.
— Но я хочу рассказать тебе о лейтенанте.
— Я не дам за лейтенанта и обезьяну [5] , я хочу услышать о капитане Фелане.
5
Обезьяна (monkey) — одно из значений в разговорном английском — 500 фунтов стерлингов.
Пруденс захихикала.
— Я не видела тебя такой взволнованной с тех пор, как ты украла ту лису, что лорд Кемпдон привёз из Франции в прошлом году…
— Я не воровала её, а спасала. Привозить лис для охоты… Я считаю это не спортивным, — Беатрис кивнула на письмо, — открой его!
Пруденс сломала печать, бегло просмотрела письмо и с удивлённым недоверием покачала головой.
— Теперь он пишет о мулах, — она закатила глаза и передала письмо Беатрис.
Мисс Пруденс Мерсер
Стоуни-Кросс
Гэмпшир, Англия
7 ноября 1854 года
Дорогая Пруденс,
несмотря на то, что репортажи описывают британских солдат как неустрашимых, уверяю Вас, что, оказавшись под обстрелом, стрелки, несомненно, уклоняются, уворачиваются, и ищут укрытие. По Вашему совету я добавил к своему репертуару шаг в сторону, с отличными результатами. По моему мнению, старая басня ошибочна: в жизни бывают моменты, когда хочется быть зайцем, а не черепахой.
Двадцать четвертого октября произошёл бой около южного порта Балаклава. Лёгкой кавалерии по непонятной причине было приказано в лоб атаковать батарею русских пушек. Пять полков конницы наступали без огневой поддержки. В течение двадцати минут мы потеряли две сотни бойцов и около четырехсот лошадей. Ещё больше погибло в бою пятого ноября при Инкермане.
Мы выступили, чтобы спасти солдат, оказавшихся в ловушке, прежде чем их могли настигнуть русские. Альберт отправился со мной под шквальный огонь пушек и пуль и помогал находить раненых, чтобы затем их вынесли за линию обстрела. Погиб мой самый близкий полковой друг.
Пожалуйста, поблагодарите свою подругу Беатрис за совет об Альберте. Его кусучесть уменьшилась, и он перестал нападать на меня, хотя предпринял несколько попыток укусить заходящих в мою палатку.
Май и октябрь — лучше всего пахнущие месяцы? Я предпочитаю декабрь: запах хвои, мороз, горящие дрова, корица. Что касается вашей любимой песни… неужели вы знали, что «Вдали за синею грядой» официальный марш Стрелковой бригады?
Такое ощущение, что все вокруг, кроме меня, стали жертвами разных болезней. У меня нет никаких признаков холеры или ещё какой-либо хвори, которые пронеслись через две дивизии. Мне кажется, что я должен хотя бы имитировать пищеварительную проблему из солидарности.
По поводу ссоры из-за осла: хотя я очень сочувствую Гарду с его кобылой лёгкого поведения, но не могу не указать, что рождение мула не самый плохой результат. Мулы более выносливы и вообще здоровее, чем лошади, а самое их главное достоинство — очень выразительные уши. И они не слишком и упрямы, если ими правильно управлять. Если вас заинтересует, откуда моё очевидное нежное отношение к мулам, то могу объяснить это тем, что в детстве у меня был любимый мул по кличке Гектор, названный так после того, как я прочитал об этом герое в «Илиаде».
Не смею просить вас, Прю, дожидаться меня, но прошу написать снова. Я прочитал ваше письмо больше раз, чем могу сосчитать. Через две тысячи миль вы стали мне ближе, чем раньше.
Ваш навсегда,
P. S. Прилагаю портрет Альберта.
Во время чтения Беатрис была поочередно обеспокоенной, взволнованной и полностью очарованной.
— Разреши мне ответить ему от твоего имени, — попросила она, — ещё только одно письмо. Пожалуйста, Прю. Я дам его тебе прочитать перед отправкой.
Пруденс рассмеялась.
— Честно, это самая глупая вещь, которую я делала… О, хорошо, напиши ещё, если тебе это нравится.
В последующие полчаса Беатрис приняла участие в бессмысленной болтовне о бале, гостях, которые туда прибыли, последних лондонских сплетнях. Она положила письмо Кристофера в карман платья… и замерла, почувствовав незнакомую вещь. Металлическая ручка… и шелковистый ворс кисточки для бритья. Побледнев, она поняла, что случайно взяла кисточку для бритья Кристофера с комода.
Её проблема вернулась.
Каким-то образом ей удалось продолжать улыбаться и спокойно болтать с Пруденс, в то время как в глубине души у неё царила полная сумятица.
Время от времени, когда Беатрис нервничала или беспокоилась, она присваивала маленькие вещицы из магазина или чужого дома. Это начало происходить после смерти родителей. Иногда она вообще не замечала, что что-то взяла, а изредка искушение было настолько велико, что она начинала потеть и дрожать, пока не сдавалась.
Кражи не вызывали проблем. А вот при возвращении взятых предметов возникали трудности. Беатрис и её семье всегда удавалось вернуть вещи обратно. Но иногда это требовало необыкновенных усилий в неподходящее время суток или изобретение диких оправданий, когда их заставали бродящими по чьему-то дому, что только укрепляло репутацию Хатауэйев, как странных.
К счастью, в случае с кисточкой не должно возникнуть трудностей. Она сможет вернуть её, когда в следующий раз пойдет навестить Одри.
— Думаю, мне пора одеваться, — наконец заметила Пруденс.
Беатрис без колебаний поняла намёк.
— Конечно. Мне пора домой и заняться делами по хозяйству, — она улыбнулась и добавила: — А заодно и написать следующее письмо.
— Не пиши ничего странного, — сказала Пруденс. — У меня, знаешь ли, есть репутация.
Глава 3
Капитану Кристоферу Фелану,
1-ый батальон стрелковой бригады
Военный лагерь на Килен-балке [6]
Инкерман, Крым [7]
3 декабря 1854
Дорогой Кристофер!
Сегодня утром я прочитала, что в недавней битве погибло более двух тысяч наших людей. А один из стрелков получил штыковое ранение. Надеюсь, это не вы? Вы не пострадали? Я так боюсь за вас. И мне так жаль, что погиб ваш друг. А мы готовимся к праздникам, развешиваем остролист и омелу. Я вкладываю в свое письмо рождественскую открытку, нарисованную местным художником. Обратите внимание на ленточку-закладку внизу — если вы дернете за нее, то веселящиеся джентльмены отхлебнут из своих кубков вино. («Отхлебнуть» — не правда ли, весьма странное слово? — но одно из моих любимых.)
Я люблю старые добрые рождественские гимны. Люблю то, как одно Рождество похоже на другое. Люблю сливовый пудинг, даже если на самом деле он мне не нравится. В традициях ведь есть что-то успокаивающее?
Альберт, похоже, весьма милый пес. Может быть, внешне и не джентльмен, но внутри славный и верный малый.
Я беспокоюсь, что с вами что-нибудь случится. Надеюсь, вы в безопасности. Каждую ночь я зажигаю за вас свечку.
Ответьте мне так скоро, как сможете.
Искренне ваша,
6
Военный лагерь на Килен-балке — В английской исторической литературе в качестве месторасположения лагеря 2-ой дивизии (2nd Division) под командованием Лейси Эванса (de Lacy Evans) называется некая возвышенность Home Ridge, однако при переводе возникла сложность в поиске русского топонима. В русскоязычных интернет-источниках в качестве основного ориентира упоминается Килен-балка (Carenage Ravine).
7
Инкерман — город на юго-западе Крымского полуострова, где 5 ноября 1854, во времена Крымской войны произошло сражение, закончившееся поражением русских войск от объединенных сил англичан и французов.