Джин потряс головой. Он наклонился вперёд, чтобы видеть её глаза:

— Где?

— Где я с ней виделась? Дома, в Сидар-Рапидс.

Другая Элис встала и подошла к дивану. Она достала сигарету из пачки Джина, села рядом с ним, и он щелкнул зажигалкой.

— Мы долго разговаривали.

— О чём?

— О многом. О прошлом, о настоящем. Девичьи разговоры.

— Она рассказывала обо мне?

— Да, конечно.

— И что она говорила? Вторая Элис хитро улыбнулась:

— Ты ведь хочешь знать всё?

Джин серьёзно посмотрел на неё. Голос его слегка дрожал:

— Я хочу знать, что она говорила обо мне.

Другая Элис откинулась на диван и раздвинула ноги, потом она взяла его руку, легонько сжала и положила между раздвинутыми ногами.

— А что ты сделаешь, если я расскажу тебе? Что я получу?

— А чего ты хочешь?

— Обращайся со мной так, как ты бы обращался с… ней. Джин взглянул на её простое лицо, на котором светилось желание.

— Я не могу сделать этого.

— Нет, можешь.

— Нет, это будет неправильно, — сказал Джин. — Я не могу…

— Не можешь чего, Джин?

— Не могу доставить тебе удовольствие. Другая Элис таинственно улыбнулась и сказала:

— Можешь, если захочешь. Верно? Ты можешь хотя бы попытаться.

— Я только сделаю тебе больно.

— Попытайся, — сказала Элис. Её холодная влажная рука сжала его пальцы. — Пожалуйста.

Когда Джин через три месяца рассказывал брату, что произошло в следующие двадцать четыре часа, он промолчал о своём неудачном сексе с Другой Элис, о том как их тела соприкасались, ничем не сдерживаемые и пылающие от стыда. А потом наступил этот отвратительный момент, когда желание у Джина прошло и захотелось упасть обратно в бесконечность, умереть; Джин про себя тихо проклял женщину, всё ещё дрожавшую под ним, и этот грязный двойной обман: Элис, которой не было, и этот секс, который свершился лишь благодаря потребности и отчаянию, секс, рождавший чувство совершенного предательства, — он должен был совсем закончиться, замереть.

— Почему ты плачешь? — спросила она его. — Ты всегда плачешь после этого?

— Иногда. А иногда не плачу часами.

За шесть месяцев до того, как самолёт Элис разбился в холмах Индианы, взорвавшись, словно большой котёл, и спалив вокруг все старые и крепкие деревья, она ненадолго заехала домой. У её отца случился лёгкий сердечный приступ, и в Атланте ей дали отпуск на один день; она быстро купила билеты на первый же рейс до Де-Мойна, где взяла напрокат машину и поехала в Сидар-Рапидз, заехав на часок в Уэстхевен к маме, которая жила там уже двенадцать лет.

— Не уверена, что она меня узнала, — позднее рассказывала Элис Джину. — Когда сиделка сказала, как меня зовут, она только покачала головой, а когда я попыталась обнять её, она оттолкнула меня. Но потом успокоилась, и мы сидели в комнате для посещений, она курила и пила диетическую колу.

— Ну а вы с ней вообще разговаривали? — спросил её Джин.

— По-настоящему нет. Казалось, она была не в себе. Около окна сидела другая женщина лет тридцати и раскачивалась на стуле, постоянно напевая «Меня разыскивает полиция штата Юта», а потом у неё случился припадок смеха. Мама сказала, что её зовут Кэрен Блэк.

— Кэрен Блэк? Актриса?

— Ну да. Из «Нэшвилла». Хотя она, конечно же, не была ею, — сказала Элис. — Это мама думает, что все эти знаменитые актрисы заходят проведать её, и она отводит их к себе в комнату, и они занимаются там сексом. Она постоянно несёт подобную чушь. В конце концов она просто заснула в кресле. Одну минуту она спала, другую бодрствовала. Ну, вот приблизительно так всё и было.

— Как-то невесело.

— Так и было. Она была такой красивой! А теперь растолстела и поседела, а на лице появились морщины. Наверное, я должна быть более терпимой, но я не могу.

— А как твой папа?

— Ему лучше. Я с ним побуду до конца недели и вернусь в понедельник.

— Элис? — Да?

— Я люблю тебя.

— Я знаю. И я люблю тебя.

— Я тебя хочу!

— Ещё чего!

— Мы можем заняться сексом по телефону?

— Нет, не можем.

— Почему нет?

— Потому что я сейчас нахожусь в том доме, где выросла и…

— В спальне?

— Нет, в гостиной.

— На диване?