Филипп оставил юркое спортивное купе в проулке и вышел к людному бульвару. На улице было хмуро. Холодный воздух дрожал от городского многоголосья, то и дело звучали сигналы автомобильных клаксонов. Стараясь спастись от промозглого ветра, парень поднял воротник короткого пальто и, на ходу натягивая кожаные перчатки, направился к выложенной сбитой брусчаткой площади.

Чтобы назначить личную встречу, Старейшина Громов не дождался утра и позвонил еще в середине ночи (определенно, старый диктатор мучился бессонницей и не давал другим поспать, особенно, когда другие завалились в кровать весьма нетрезвыми). Оставляя позади шумную улицу, Филипп старался сосредоточиться на предстоящем разговоре, но в голове варилась каша неразборчивых, тревожных образов.

Вчера он получил электронное письмо от запертой в лондонском пансионе младшей сестры. Хозяин семьи хотел бы забыть о весточке, но каждая строчка врезалась в память. Послание Снежаны походило на крик о помощи. Маленькая убийца ненавидела соседок по комнате и школьную форму. Ее тошнило от таких же, как она, сиротливых окрестностей с изумрудными холмами, особенно сочными в сером, влажном воздухе хмурой Англии. После кровавого обряда бывшую ведьму мучили кошмары. Во сне к Снеже приходили давно умершие предки Вестичи и уговаривали уйти за ними. Из ночи в ночь они твердили, что девочку отверг мир живых, и ее место среди мертвых. Малышка боялась спать, и бодрствовать тоже боялась…

Погрузившись в мрачные мысли, парень не заметил, как торопливой походкой минул площадь и осушенный на зиму фонтан с золочеными конями, пересек безукоризненно ухоженный парк, где под деревьями сквозь тонкую льдистую корку просвечивалась черная земля.

Педантично пунктуальный Филипп никогда не опаздывал, но Громов приехал на встречу раньше, а потому поджидал молодого человека на парковой скамье. Закинув ногу на ногу, старик с большим удовольствием курил. Черная широкополая шляпа скрывала седую шевелюру, на властном лице резко выделялись глубокие морщины, но в чертах все еще угадывалась привлекательность, присущая сильным колдунам.

– Значит, слухи не врут, – обращаясь к пустоте, резюмировал ведьмак, когда парень остановился в нескольких шагах от него. Старик говорил по‑польски, чтобы окружающие не поняли разговора. Что ж предусмотрительно.

Визави перевел цепкий, острый взгляд на Филиппа, но ответа не дождался. В отличие от многих, молодой человек так и не научился испытывать трепет перед Старейшинами.

– Как всегда невозмутим, – с усмешкой прокомментировал Громов и выбросил тлеющую сигарету. Окурок, не коснувшись асфальта, рассыпался пеплом.

– А знаешь, что самое приятное в твоем положении, Филипп? – продолжил ироничный монолог ведьмак. Парень, демонстрируя внимание, изогнул бровь. – От тебя больше не нужно прятать воспоминаний. Признаться, это сильно нервировало.

– Зачем ты меня вызвал? – наконец, прервал молчание Вестич, и сам прочувствовал, что в голосе прозвучала неприкрытая враждебность.

– Легче, – покачал головой собеседник, – легче, мой мальчик. Я не враг тебе, а единственный друг. Союзник, если хочешь.

– Ну да, – хмыкнул тот. – Ты хотел обсудить условия нашего дружественного союза?

Глядя на голый парк перед собой, Старейшина скривил губы в короткой усмешке и отрывисто бросил:

– Пройдемся.

Опершись на старомодную трость, он поднялся. Жесты Громова были пронизаны удивительным спокойствием, как у любого человека, наделенного практически безграничной властью.

В обоюдном молчании они медленно шли по опрятным дорожкам парка, минули кирпичную арку ворот, достигли людного мемориала. Железный наконечник трости в руках старика постукивал о вычищенный асфальт, отсчитывая шаги. Рядом прогуливались любознательные туристы. Звучала иностранная речь, но Филипп, не различая языков, понимал каждую услышанную фразу, как если бы все говорили исключительно на русском.

– Сила у этой человеческой девушки? – наконец, произнес Громов. Внутри парень напрягся, понимая, что беседа потекла по самому плохому сценарию, но на лице не дрогнул ни единый мускул.

– У нее есть имя.

– Точно‑точно. – Старик усмехнулся. – Александра Антонова, двадцать лет, человек от рождения. Родители – известные в человеческом мире психиатры, если мне не изменяет память. – Хитрец обладал отличной памятью, так что Филипп только иронично хмыкнул. – Изучает философию, неглупа, довольно приятна внешне, однако некрасавица.

– Ты собрал целое досье. – Стараясь подавить тревогу, парень сцепил руки за спиной. Холодный ветер раздул полы пальто. Становилось зябко, но по спине покатилась капля пота.

– И то, что подающий большие надежды ведьмак обратил взор на непримечательную человеческую барышню, наводит на мысль о какой‑то тайне, – добавил Громов.

– Нет ни секретов, ни тайн. – Филипп пожал плечами.

Блеф со Старейшиной всегда давался большими усилиями. Если бы другие узнали, что Саша являлась колдовским подарком, как долго она бы прожила? Еще один вопрос на миллион очков.