– Антонова, ты худшая студентка из тех, что мне доводилось встречать! – с деланной усталостью вздохнул декан и, сбрасывая неожиданный звонок, раздраженно громыхнул трубкой некстати затрещавшего телефона на столе.

– У меня всего одна тройка! – возмутилась я.

– И неуд по логике, – напомнил собеседник. – Замучаешься перечислять твои заслуги, Антонова. На занятия не являешься, сбегаешь посреди лекции по философии, в общественной жизни не участвуешь.

– Общественная жизнь в зачетку не идет, – только из чувства противоречия буркнула я, в душе принимая справедливость упреков.

– Зато философия – профилирующий предмет! Чем же ты мне так импонируешь, Александра Константиновна? – словно недоумевая, развел руками декан. – Чтобы ты знала, в четверг пересдача.

– Серьезно?! – От радости у меня подпрыгнуло сердце.

– Стажер предложил провести дополнительное собеседование.

– Устный экзамен? – Восторг поутих. – Но подготовиться к устному экзамену за полтора дня невозможно.

– Мне приказ подписать? – Кивнул руководитель на бумажку в моих руках.

– Не надо. – Подхватив дорогущую замшевую сумку, одолженную у Елизаветы, я вскочила со стула. – Полтора дня – это тридцать шесть часов, куча времени.

– Рад, что хотя бы со счетом у тебя все в порядке, – иронично хмыкнул декан, уже возвращаясь к изучению каких‑то документов в раскрытой папке. – Еще раз прогуляешь – отчислю.

– Завтра буду ровно к десяти часам! – не моргнув глазом, соврала я.

– У тебя завтра занятия с двенадцати, – с безнадегой вздохнул собеседник. – Хотя бы уже расписание выучила, отличница. И, Антонова, – окликнул он, вынуждая оглянуться с вопросительной улыбкой, – приказ верни.

– Ох, точно. – Отдав заметно помятый лист со страшным приговором, я поскорее выскользнула из комнаты.

Меня колотило от злости. Бросить учебу по собственной прихоти – это совсем другое, нежели вылететь с первого курса престижного университета за неуспеваемость! От одной мысли, что придется рассказать неприятную новость родителям, делалось дурно.

«Не нужно терпеть, накажи стажера!» – прозвучал над ухом нежный голос, и от чужого холодного дыхания по коже побежали мурашки. Предложение пришлось как раз кстати – в груди горело от желания отомстить.

Я скрипнула зубами и, ловко лавируя в сутолоке коридора, решительно направилась к кафедре логики, чтобы раз и навсегда выяснить отношения с Яном. В голове прокручивался десяток фраз от откровенных грубостей до презрительных реплик, но высказаться, увы и ах, не удалось.

В неряшливом кабинете стояли заваленные бумагами письменные столы преподавателей. На мониторе допотопного компьютера крутилась эмблема факультета. Жужжал пыльный вентилятор, лопастями лениво разгоняя душный воздух. И в гордом одиночестве томилась лаборантка.

– Чего тебе? – Намазывая на губы толстый слой розового блеска, она недовольно скосила от маленького зеркальца густо накрашенные глаза.

– Я ищу Яна.

– Его нет, – отрезала девица, закручивая тюбик, и звучно почмокала губами.

– А когда он вернется? – Внутри царапнуло от раздражения.

– Да, никогда. – Лаборантка злорадно хохотнула. – После того, как эта сделала с собой того… – Девушка многозначительно возвела глаза к потолку, вероятно, намекая на бедную самоубийцу. – Ему пришлось уволиться.

– Уволился, значит? – От злости я сжала зубы. – Очень предусмотрительно.

– Еще бы! – Глаза собеседницы заблестели. – Весь факультет видел, как они поссорились. Говорят, Ян ее даже ударил! Представляешь? Врут, конечно, но ведь дыма без огня не бывает. – Трещала лаборантка. – А эта на следующий день возьми и резани себе вены. Испортила парню жизнь, идиотка.

– Какая интересная версия, – процедила я, от яростного негодования перед глазами плыли радужные круги.

– Ага, у нас не факультет, а бразильский сериал. Что ни день, так новая мыльная опера.

Слушать глупости недалекой тарахтелки было выше моих сил. Не прощаясь, я громыхнула дверью и, уперев руки в бока, глубоко вздохнула. Гнев внутри вспыхнул с новой силой.

«Я понимаю тебя, – зашептал голос проклятого дара, щекоча шею невидимым дыханием. – Они никогда не видели ужас смерти. Покажи им, как это страшно».

– Да, отвали ты! – рявкнула я раздраженно, и в мою сторону удивленно оглянулось несколько человек.

Центр города в любое время года походил на кипучий муравейник, и ушлые торговцы давно превратили монументальные сталинские здания в огромные рекламные щиты. Окна и фасады строений скрывали разномастные плакаты, переливались всеми цветами радуги электронные табло и эмблемы. Знаменитая улица, сбегавшая к Кремлю, много лет, как преобразилась в сосредоточие магазинов и банков. Поблескивали витрины, и праздно шатающиеся зеваки разглядывали безликие, но броско наряженные манекены.