Сумасшествие какое-то! Сплошной идиотизм!

Выбрал себе в группу тех, кого не жалко на смерть тащить: преступника, безработного компьютерщика и двух бродяг… Все почти круглые сироты, если верить личным делам… И что же на самом деле? Что?..

Один – «информатор», бывший, правда, но норов – дай Бог! Другой – из Гвардии, и как его сюда занесло? Да ещё и говорит об этом так, между делом, как о пустяке, будто эти гвардейцы – на дороге валяются! Чёрт знает, что с этим миром происходит! Всё с ног на голову встало с этой войной!

– А Алмаар тут при чём? Откуда он знает? – Дюпрейн вновь задал такой вопрос, ответ на который вряд ли мог хоть что-то прояснить в хаосе сумбурных, противоречивых мыслей… Совсем не о том он спрашивал, совсем не то хотел бы услышать, но сейчас, именно в эти минуты понимал, что просто необходимо хоть о чём-то спросить, даже задать вот эти нелепые вопросы… Всё словно из головы вылетело, всё значительное, устоявшееся в этой жизни смело одним махом, фактом присутствия здесь и сейчас этого парня – Джейка Тайлера – гвардейца…

Но в дань опыту, профессионализму, мастерству он понимал – надо о чём-то говорить, надо, чтобы Тайлер доверился ему, заговорил сам, почувствовал участие капитана, чтобы сам объяснил более-менее, что к чему, прояснил обстановку – не тянуть же с него каждое слово, словно клещами! Ведь не чужие они уже совсем, совсем не чужие после того, что пережили этой ночью, слишком многое перенесли, чтоб до конца не доверять друг другу…

– По моим краденным документам он пытался уехать на Ниобу, покинуть Гриффит. Сам он теперь невыездной… после того, как попал в опалу… Эти, из ОВИСа, его так наказали… за любопытство…

Дюпрейн остолбенел, замер, обдумывая услышанное. Всё становится на свои места. И Алмаар – «информатор» и Тайлер – гвардеец! Всё принимает чёткие очертания… Всё это – правда! Реальная, жестокая правда! И осознание этого опять лишило Дюпрейна дара речи, он вновь не знал, о чём спросить, принимая это всё; как он должен поступить в этом случае, случае нестандартном, выходящем за рамки обычного понимания…

– Вот ведь гадёныш! – в сердцах воскликнул Дюпрейн, всё его негодование выплеснулось против ненавистного Алмаара, дезертира и эгоиста. – Я знал, сразу понял, что нечто подобное он и выкинул… Ни на что нормальное не способен! Паршивец! Уголовник чёртов! – он снова заходил на этих нескольких метрах между деревьями, потом резко остановился, словно наткнулся на что-то, будто вспомнил о чём-то важном, перехватил автомат в другую руку и пошёл вперёд:

– Пошли!

Вопросов меньше не стало, – наоборот! – а вот операция, задание это последнее – для них – лежало грузом на плечах, и изменить что-то Дюпрейн был не в силах. Что толку сейчас пытаться что-то понять, во что-то вникнуть, переживать за них, за каждого, даже за него – группу он отобрал сам!..

…Меньше чем через час они все уже подобрались к дороге, и капитан инструктировал первую пару, Моретти и Алмаара:

– Как только я дам знак, вы оба одновременно выходите на дорогу! И быстро! Бегом! Ждать будете нас поблизости… И с другой пары глаз не сводить!.. Моретти, на тебе ответственность за Алмаара! Откажется выполнять приказ – хоть один! – разрешаю стрелять!.. Далеко не уходить! Ясно?!

Пойдёте вот так! Прямо! – и Дюпрейн рукой указал направление движения. – И ни шагу в сторону! Везде мины… Главное – без суеты, между машинами у вас есть полторы минуты! Мы будем прикрывать вас, если что… Понятно? Вопросы есть? – Моретти мотнул головой, чуть слышно ответил:

– Вопросов нет, господин капитан. Приказ ясен.

Алмаар – вот ведь сволочная натура! – лишь ухмыльнулся. Казалось, для него всё это – лишь игра, игра в войну. Что-то несерьёзное. И вся суровость капитана – тоже. Даже сейчас чувствовалось его немое сопротивление происходящему, его нежелание подчиняться приказам.

– А ты, Алмаар! – Дюпрейн зло сузил глаза. – Только дёрнись, и я сам тебя голыми руками задушу! – при этом предупреждении Янис презрительно фыркнул. – Я не шучу!.. – капитан ещё что-то добавил, но шум проезжающей машины поглотил его голос, надо было как-то встряхнуть этого негодяя, заставить его быть осторожным, бдительным, если ему дорога жизнь, но эта машина помешала проникнуться серьёзностью всей ситуации, не дала настроиться, собраться… Видно, во всём была виновата спешка…

И тут Дюпрейн дал отмашку!

Моретти рванул с места первым, но Алмаар всё же ступил на криолит раньше его, силуэты их чётко вырисовывались в сигнальном свете удаляющейся машины. И шёл Алмаар, не торопясь, небрежно тащил незаряженный автомат за ремень и с явным любопытством оглядывался по сторонам. В каждом его движении, даже в наклоне головы, в сдвинутой на затылок кепке, сквозило пренебрежение, мальчишеская бравада.

– Вот ведь сволочь! Он же время зря теряет… – яростно прошептал Дюпрейн. Не выдержав, он вскочил и крикнул: – Алмаар! Я сказал – быстро!..