– А у вас, господин капитан, есть семья? – Джейк сам поразился собственной смелости, просто по лицу капитана неожиданно понял, что тот ждёт от него хоть каких-то слов, прислушивается к каждому движению своего солдата, даже к его дыханию, будто боялся остаться один. – В смысле: жена, дети? – спохватился Джейк.

Дюпрейн глянул на него в упор. По этому взгляду стало ясно, что он и сам не ожидал такого смелого вопроса от своего подчиненного.

– Нет! Я никогда не был женат! Работа не позволяла… – после секундного молчания заговорил Дюпрейн. Говорил он прямо, просто, как о чём-то, мало имеющем к нему отношение, даже сквозь стиснутые зубы, глядя на Джейка синими прищуренными глазами. Такой человек никогда и никому не покажет своей слабости, да и в любом другом случае и при других обстоятельствах он и не заикнулся бы о подобном, а солдата-выскочку поставил на место.

– Но у меня была женщина… Линда Маккинли… Такую, как она, вторую не найти! Такие не рождаются больше… – в глазах Дюпрейна сверкнул огонёк тщательно скрываемой гордости. Он доверял Джейку самое сокровенное. То, о чём никто из них в отряде даже не подозревал, да и, наверное, не узнает никогда, по крайней мере, от самого Джейка. – Она пятнадцать лет ждала меня после каждой операции. Пятнадцать лет!.. И я ни разу не заикнулся о предложении… – вспомнив о чём-то очень приятном, Дюпрейн не сдержал улыбки, приятной, доброй улыбки, – Перед отъездом на Гриффит мы встречались… Если я не вернусь, она родит сына… Моего сына!.. Так мы договорились… – Дюпрейн замолчал, опустил голову, задумался или забылся. Джейк сидел, не шелохнувшись, тоже молчал, боялся спугнуть. Создавалось ощущение, что Дюпрейн говорит сам с собой, и не было никакой необходимости в лишних словах. Да и вряд ли в такой ситуации какие-то слова будут уместны, даже слова утешения, ободрения, – вообще любые слова. Они не будут искренними, как ни старайся…

– Я хочу, чтобы ты связался с ней… Потом, когда попадёшь в город… – Дюпрейн смотрел так, что Джейк не смог бы отказаться. Это была просьба, обращённая к товарищу, к тому, кому Дюпрейн доверял самое дорогое, самое ценное… Доверял ему свои чувства, личные чувства, свою память о ЛЮБИМОЙ женщине, – Я хочу, чтобы она знала. ЗНАЛА… – на этом слове он сделал особое ударение, – и не ждала…

– Вы ещё вернётесь, господин капитан! – заговорил Джейк поспешно, с жаром, и сам почти не веря в свои слова, – Сами встретитесь…

– Стоп! – Дюпрейн вскинул руку, раскрытую ладонь, жестом заставляя Джейка замолчать, не давая ему договорить, – Ты же и сам в это не веришь… И я не верю… Но всё это меня уже не волнует. Я уже всё решил!.. Но с Линдой ты свяжешься! – капитан смотрел, не моргая, и отвернулся только тогда, когда Джейк, соглашаясь, опустил голову на грудь, уставившись на кисти сплетенных рук.

– Ну, вот и хорошо! – по голосу было понятно, что Дюпрейн доволен, словно одна из тяжелейших проблем или забот благополучно разрешилась. – Линда Маккинли… Запомни! Она работает в Центре Репродукции человека, в Ниобате… Ты найдёшь её легко, через ОВИС… без спецкода…

Какое-то время они оба молчали. Дюпрейн лежал, не шевелясь, бледный. Это только себе он казался прежним: сильным и твёрдым. Но Джейк-то видел, что это не так. Этот человек уже потерял желание жить. Потерял вкус к жизни… Всё для себя решил и оставался непреклонен… Джейк видел это и никак не мог понять, как же Дюпрейн собирается умереть. Он решил отослать их подальше и остаться здесь, в ожидании сионийских солдат. Если повезёт, ему, как военнопленному, окажут помощь. Они обязаны ему помочь! Значит, ещё не всё потеряно для него… А они к этому времени должны уйти за реку, на другой берег Чайны…

– Когда я попаду им в руки, они многое узнаю… И о вас узнают, – опять заговорил Дюпрейн. Казалось, ему удалось прочитать мысли Джейка: так неожиданно он сменил тему разговора, – Нет, не потому, что я слаб и могу не выдержать допроса. Нет! В себе я уверен… Но сионийцы пользуются специальными уловками… Слышал когда-нибудь о «Триаксиде»? Наркота!.. Но она здорово развязывает язык. Любому!.. После него у двоих из трёх мозги не выдерживают… Повезёт одному… самому счастливому… И почему один выдерживает, а другой – нет, не знают до сих пор… – Дюпрейн невесело усмехнулся. – Интересно, а мне бы повезло?..

Джейк промолчал. Он что-то слышал о «Триаксиде». Запрещённый наркотик. Официально во всех трёх мирах. По крайней мере, так о нём говорилось в справочнике… Сильнодействующий препарат, открытый совсем случайно сионийскими медиками. Поначалу о «Триаксиде» отзывались очень даже хорошо, особенно психиатры и врачи спецклиник. О наркотических свойствах изобретения узнали не сразу… А потом им заинтересовались представители Внутренней Разведки… Заинтересовались настолько, что Межпланетная Комиссия по вопросам медицины была вынуждена запретить «Триаксид». Хотя никто не даёт гарантии, что сионийские разведывательные службы прекратили дальнейшие исследования интересного для них препарата, не зря же говорят о том, что они всё ещё используют его при допросах.

– Но меня волнует другое. Совсем другое! – Дюпрейн перевёл взгляд на Джейка, скосив глаза, – Индикатор личности!.. У вас, у четверых, его нет!.. У всех, кроме меня… С индикатором я бы не хотел попасть к сионийцам, – капитан замолчал и надолго. И Джейк молчал, не до конца понимая, к чему клонит Дюпрейн. Тишину нарушал только гром, медленно накатывающий с запада. Оглушительные раскаты, интервал между которыми становился всё короче. В минуты тишины начинало звенеть в ушах, пронзительно и тонко, неприятно, как будто комар кружился рядом.