Как бы сопровождая этот рапорт, прямо над ними гулко и долго громыхнуло, больно ударяя по барабанным перепонкам. Дюпрейн лишь поморщился, вслушиваясь в затихающий звук, ловя его отдалённое эхо; открыл, наконец, глаза, большие и тёмные на исхудавшем со щетиной лице.

– Дождь, значит… – голос его оставался всё тем же, твёрдым, сильным, таким, к какому они привыкли за эти дни, не терпящим неповиновения и слабости. – А теперь послушайте меня! – он на момент замолчал, давая им время сосредоточиться, приготовиться внимать каждому его слову, – Когда начнётся дождь, – хороший сильный ливень – вам придётся выйти… Прятаться здесь нельзя! Нет никакого смысла! Утром это место прочешут так, что и муравьёв неучтенных не останется…

Они все трое (Алмаар всё ещё сидел где-то в углу, Дюпрейн его отсюда даже не видел) воззрились на капитана с одним вопросом на лицах: «А вы?»

– За меня бояться нечего! Я остаюсь здесь!.. А вот вам этой ночью надо будет выйти к реке… Если с дождём не ошиблись, река увеличится, станет бурной, патрулей в такое время там почти не будет… – Дюпрейн помолчал, отдыхая, собираясь с мыслями, – Переберётесь на ту сторону… По течению спуститесь к городу… К Чайна-Фло… – а потом добавил, – Приказ о подрыве рудника я отменяю… Тайлера оставляю за старшего… На реке будьте осторожней!.. Задача ясна? – Дюпрейн чуть приподнялся, пытаясь увидеть их всех разом. Отсвет молнии, пробившийся через кроны деревьев, через сплетения лиан, слабо высветил бледные лица солдат. Дюпрейн даже Алмаара смог увидеть, но нисколько не обрадовался. «Растерянные, беспомощные, голодные и усталые… Не дойдут они!.. Проклятье!» Он снова закрыл глаза, закусив губы, прислушался к тому, как ворочалась, затихая, боль в животе. Аж выть хотелось от отчаяния. От собственной слабости! При мысли о том, чтом ещё предстоит этим детям… О себе Дюпрейн уже не думал. Он всё для себя решил. Решил ещё давно, сразу… А вот ребята, глядя на него, теряются… Быстрее надо заканчивать с этим…

При одной только мысли о том, к чему он себя торопит, у Дюпрейна на сердце похолодело. Смерть!.. Сколько раз он сталкивался с ней лицом к лицу! Сколько раз чувствовал её прикосновение! Её незримое присутствие рядом! А сейчас, когда понял, что не избежать её, никуда не деться, оробел, оробел, как мальчишка!..

– Если вопросов нет, идите! Тайлер, – останься! – Дюпрейн смотрел рассеянным и усталым взглядом, как по-одному выбираются его ребята, как покидают его навсегда… Кордуэлл, Моретти, последним ушёл Алмаар… «Неуклюжий какой-то, совсем не узнать, где же твоя прыть?.. Видимо, рука начала болеть, отходит, значит, от шока… Давай-давай, царапайся! Теперь гонять тебя будет некому! Сам себе хозяином побудешь… Долго ли только?..»

Подумал вдруг с горечью: «А ведь и вправду! Все мы в этой жизни подчиняемся кому-то. Не ближнему, так самому себе… Подчиняемся и сами кого-то при этом подчиняем… и даже не задумываемся над этим… А подчинение это чаще всего – подавление или даже насилие… И не денешься от этого никуда!.. Даже если понимаешь всё устройство, даже если идёшь против… Никуда от этого не денешься! Никуда!»

Тайлер чуть шевельнулся, напоминая о себе, и Дюпрейн отвлёкся от своих мыслей, снова вернулся в реальный мир.

– Ну, что, гвардеец! – он усмехнулся, но без издёвки, с усталостью. – Ты-то, верно, всё знал? С самого начала…

– Господин капитан… – в голосе Тайлера чувствовалось нескрываемое искреннее удивление, – я…

Но Дюпрейн спросил сам:

– Сам догадался или твой лейтенант… Барклиф руку приложил?.. Он бесился… Против всей этой затеи… против приказа… против меня…

Я ведь понял, ещё когда рассказывал, понял, что ты в курсе всего… Почему же молчал тогда? – взгляд Дюпрейна был настойчивым, упрямым. Капитан ждал ответа, честного ответа. Джейк знал, от этого человека ничего не скроешь, да и врать ему он бы не стал, не смог бы, да и не сумел бы, хоть и прошёл подготовку в Отряде.

– Я видел ваши мысли, господин капитан, – Джейк прямо смотрел Дюпрейну в глаза в ожидании вопросов, но капитан промолчал, только нахмурился недоверчиво и чуть улыбнулся уголочками губ. – Видел Алмаара в шахте… видел момент взрыва… Видел всё так, как видели вы, господин капитан…

– Телепатия! – Дюпрейн усмехнулся, – Чушь всё это! Просто нашим специалистам нечем заняться… Прямых подтверждений нет… Болтовня одна…

– Вы видели когда-нибудь гриффитов? Господин капитан, видели? – почему-то Джейк готов был рассказать этому человеку всё, всё о себе, о матери, о том эксперименте, рассказать то, чему он и сам не мог найти объяснение. Рассказать то, что он никому не доверял, даже Крису, Крису Нэру!..

Но Дюпрейн не ответил, он снова потерял сознание, и Джейк молчал терпеливо, и пока сидел тихо, пока ждал, неожиданно подумал: «К чему все эти слова? Кому это интересно? Что они изменят сейчас? Нужно ли это Дюпрейну в его-то состоянии? Нет, друг, твои личные дела никого не интересуют. Сам, самостоятельно ищи ответы на все вопросы… А капитану не до них сейчас…»

– Тебя кто-нибудь ждёт на Ниобе, рядовой? Кто-нибудь, кроме матери? – Дюпрейн спросил неожиданно, Джейк даже вздрогнул, вскинул голову, – Любимая девушка, невеста?..

– Нет! Но была… – Джейк отвёл взгляд, смутившись, и помимо воли вспомнил Марту Маршалл, их встречу в баре при Космопорте, и добавил уже твёрдым, уверенным голосом, – Нет! Не было! В Гвардии с этим сложно…

Дюпрейн понимающе кивнул головой, закрыл глаза. И Джейк подумал, что капитан хочет побыть один, и чем дольше он вглядывался в его серое, заметно постаревшее лицо с обострившимися скулами, с тонкими искусанными губами, тем больше в этом убеждался. Странно, сколько дней он знаком с капитаном и ведь только сейчас обратил внимание на его внешность. Какой он? Как выглядит? Раньше видел в нём только командира, его власть, его силу, его опыт. Даже представить себе не мог, что Дюпрейн такой же живой человек, как и они все. Он может сомневаться, страдать, совершать ошибки, может быть слабым и беспомощным, рассерженным и добрым… Почему же только сейчас? Сейчас, когда они вот-вот потеряют его? Разойдутся – оставят его здесь, ждать сионийцев, и, скорее всего, никогда уже не встретятся в этой жизни…