в животе.

— Можно же было просто сказать: 'А в лоб?' — обиженно пробормотал он,

потирая ушибленное место. — И эта ещё… Плещется… Стой тут голодай из-за

неё… Сколько можно плескаться? Да ещё одной… Тоже мне, эта… Во!

Нимфа…

Внезапно этот поток мыслей был прерван нагло затесавшимся в него

вопросом: 'А почему она закрылась?!' Нельзя сказать, что девушка умывалась

в первый раз за всё время похода. Нет, как создание чистоплотное, она

старалась приводить себя в порядок как можно чаще. Но при простом

умывании никогда не пряталась. Действительно, а что тут прятаться? Но вот

если закрылась…

Витя понял, что он недалёко от осуществления своего не то, чтобы

заветного, но всё же желания. Дверь в умывальню хоть и была закрыта, но

она не была рассчитана на защиту помещения от любопытных глаз. То ли

местные жители были не стеснительны, толь в умывальне они

исключительно умывались, а мылись в других местах, но в между широкими

досками имелись, хоть и довольно узкие, но щели. Они были хорошо видны

по пробивавшемуся между ними свету, и если Маша не заметила их, пока

сама стояла в коридоре, то лишь из-за того, что стояла не в том месте, что

Витя. Будущий Тёмный Властелин мира воровато оглянулся, забыв о том,

что, во-первых, он тут один, а во-вторых, что толку оглядываться, если темно

и никого не видно, начал на цыпочках продвигаться к заветной двери,

одновременно прикидывая, какая из щелей в ней пошире…

Однако оказалось, что не всё так просто. Сквозь самую широкую щель,

естественно, обзор был самый лучший, но ничего, кроме горки одежды,

сваленной на лавке, видно не было.

Увиденное вдохновило парнишку на дальнейшие усиленные поиски места,

с которого должен был открываться наилучший вид. Однако самым большим

успехом оказался увиденный в неясном свете свечи кусочек чего-то розового.

Честно говоря, днем на дороге, во время нападения разбойников, было видно

больше.

Витя настолько увлёкся своими попытками проникнуть в чужие тайны, что

чуть не прозевал момент, когда Маша закончила принимать водные

процедуры, и поспешила присоединиться остальной компании. Услыхав

приближающиеся к двери шаги, он едва успел отскочить.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Маша.

— Всё. Я готова. Пошли, — она поспешила в зал, даже не взглянув на Витю.

Зато на него внимательно посмотрели Элдуисар и Нар, когда он подошел к

занятому ими столику вслед за девушкой.

— А чего это ты такой красный? Чем это вы там занимались?
–

поинтересовался он, прищурив один глаз.

Витя покраснел ещё больше. Маша наконец обратила на него внимание.

Глаза её опасно сузились.

— Я, кажется, догадываюсь, чем он там занимался. — ровным голосом

произнесла она. Бедный парень не знал куда деваться. Ему показалось, что

его спутница, как большая кошка, сейчас зашипит, и, выпустив когти,

кинется на него.

— И ничего подобного! — поспешил оправдаться он.

— А откуда ты знаешь, о чём я догадалась? — ласковым голосом

поинтересовалась Маша, склонив голову на бок, и рассматривая своего

незадачливого спутника словно диковинную зверушку.

— Ужин несут! — невежливо ткнул Витя пальцем куда-то за спину девушки.

Та обернулась. Действительно, к их столику приближалась служанка

рубенсовских форм, с натугой неся заставленный снедью поднос. Посредине

подноса горделиво возвышался пузатый глиняный кувшин, в котором, как

заподозрила девушка, плескалась отнюдь не родниковая вода.

Появление еды оказалось для Вити спасительным. Внимание его спутников

сразу же переключилось на поднос. Нар одобрительно крякнул, (Правда,

непонятно, относилось ли его одобрение к горе провизии, к монументальным

формам служанки, подающей эту провизию, или и к тому и другому). Маша

принялась заранее выбирать себе что-нибудь повкуснее и поприятнее на вид,

и даже Элдуисар потянул носом, ещё когда поднос был довольно далеко от

столика, словно хотел нанюхаться ужином до того, как им насытится.