— Но почему в ванной? — не успокаивалась я.

— А где еще? — удивился Сидя. — Там она никому не мешала. Устройство с начала шестидесятых годов не включали, я и предположить не мог, что механизм в рабочем состоянии. Надо же, вон как шурует…

— Вы придумали чушь, — не выдержала я.

— Полагаешь? — поинтересовался Исидор.

— При работе вашего АТМУ все составляющие теста по комнате разлетятся! — объяснила я.

— Так у него крышка есть, — мирно ответил Сидя, — бачок плотно закупоривается.

— И где она?

— Ну, правда, я не видел ее с шестьдесят первого года, — заявил Сидя. — Может, нам с Мотей АТМУ довести до ума? Неплохая штука, а я о ней и думать забыл!

— Хватит болтать, не на тусовку пришли, — схамила Вера. — Выходит, урода не остановить?

— Без пульта — нет! — подтвердил Сидя.

— Ничего, она у меня сейчас заткнется, — азартно пообещала невеста, схватила один ботинок из громоздившейся поблизости кучи обуви и кинула его в бачок.

Послышалось робкое «чавк», и тестомесилка затряслась тише.

— Ух! Получи, фашист, гранату! — сверкнула глазами Путинкова. Наклонилась, подцепила еще пару туфель и стала быстро забивать «кастрюлю» баретками.

— Ох, не делай этого… — покачал головой Сидя.

— Остановите дрянь! — вспомнил о своем припеве Павел.

— Лучше не предпринимать глупых действий, — проворчал Сидя, — последствия непредсказуемы.

— Не мешайте! — отмахнулась Вера.

Исидор сложил руки на животе.

— Хм, мне даже интересно… — протянул он. — Мы с Мотей такой эксперимент не проводили. Однако твердые ингредиенты лучше в камеру не помещать.

Хрюк! АТМУ замерло.

— Круто! — запрыгала Вера. — Эй, Лика, давай волоки эту гадость назад в ванную.

— Деточка, — ласково сказал мне Сидя, — мой тебе совет: не приближайся к тестомешалке.

— Лика, шевелись! — скомандовала Вера. — Эй! Не спать!

Я подошла к креслу, в котором царственно восседал Исидор, и покачала головой:

— Прости, лучше я послушаюсь ученого человека.

— Ты домработница, половая тряпка! — обозлилась Путинкова. — Раз, два и пошла!

Мне стало обидно. Даже если у человека нет приличного образования и он зарабатывает на жизнь мытьем полов, это не повод, чтобы его унижать.

— Я нанималась к Исидору и Павлу, а ты, Вера, пока здесь никто, — непроизвольно вырвалось у меня. — В загс тебя еще не сводили, официального статуса хозяйки ты не получила.

Исидор кашлянул, Павел неожиданно хохотнул, а Вера заорала:

— Уволена! Паша, гони ее вон!

— Деточка, я беру тебя секретарем, — живо отреагировал Сидя, — мы уже ведь договорились и… ЛОЖИСЬ!

Не успев удивиться тому, что маленький, щуплый Сидя способен заорать с силой иерихонской трубы, я упала на пол. Исидор, забыв про радикулит, резво съехал с кресла и закрыл голову руками. АТМУ громко чихнуло, вздрогнуло, и вверх полетели ботинки, туфли, тапки — короче, все, чем Вера набила бачок. Я вжалась в паркет. Если вы думаете, что обувью нельзя убить, то жестоко ошибаетесь. Здоровенный полусапог сорок третьего размера, несущийся по воздуху со скоростью света, запросто снесет голову тому, кто окажется на его пути.

— Главное, сберечь мозг, — прошептал Сидя, пытаясь заползти под кресло, — остальные части тела мне в принципе не так уж и нужны. Но вот мозг! Без него я никуда!

— Остановите дрянь! — привычно вывел Павел.

А Вера сменила пластинку.

— Жесть! Жесть! Жесть! — орала она.

— Может, попытаетесь вспомнить, где лежит пульт? — шепнула я математику.

— Деточка, с шестьдесят первого года не один день утек, — резонно ответил Исидор. — Хотя у Моти, кажется, был запасной… Точно! Он его тогда унес, положив в нагрудный карман пиджака!

— И выкинул вместе с ним, — безнадежно сказала я.

— Мотя? Деточка, его гардероб в еще лучшем состоянии, чем мой, Матвей свою пару совсем не надевает. Впрочем, нет, он тогда был не в костюме… Вспомнил! Иди к Матвею и скажи: «Сидя просит принести пульт от АТМУ, он лежит в кармане сюртука, в котором вы делали доклад в пятьдесят девятом на конференции в Берлине». Ползите по-пластунски!

Энергично работая руками и ногами, я на животе стала пробираться к выходу. Обезумевшее АТМУ фонтаном раскидывало нарубленные куски кожи, очевидно, целыми осталось лишь несколько пар обуви, попавшие в барабан последними, остальные превратились в лапшу. Лучше не думать о том, что стало с халатом, полотенцами и рубашкой Павла.

Услышав о просьбе Сиди, Матвей воодушевился:

— Сейчас, уже лечу к шкафу.

— Вы уверены, что пульт в пиджаке? — спросила я.

— А куда ж ему деться? — удивился Матвей. — Я сюртук в последний раз на представление АТМУ надевал, с тех пор не трогал, не хотел занашивать дорогую вещь. Купил его для конференции в Берлине, там в нем пощеголял, а потом в нашем институте в нем красовался. С тех пор его берегу.

— В прихожую надо вползать, — предупредила я его, — офигевшая АТМУ, наверное, уже выплюнула ботинки и изрыгает воду.