— К гадалке не ходи — крупная воинская часть, — засмеялась я.

Исидор закивал.

— Точно. А их расположение — государственная тайна. Да только даже дураку ясно, куда шоссейка тянется. Или оборонное НИИ плюс завод — весь городок там работает, даже малым детям известно, чем родители занимаются. Мне на одном предприятии вручили чернильницу с ручкой, так стило было выполнено в виде ракеты с надписью «Все выше, и выше, и выше». Они такие сувенирчики гостям и сотрудникам дарили. И ведь первый отдел имелся, сидели там полковники, да мышей не словили.

— Давайте вернемся к потайному ходу, — попросила я. — Где он?

Исидор встал и подошел к одному книжному шкафу.

— Как ты и предполагала, вход открывается от перемещения некоторых томов. Весь фокус в последовательности перестановки книг. Она многоходовая: если кто-то случайно передвинет тома, ничего не случится. Смотри. На третьей полке Тацит, его надо достать и поменять местами с «Уроками Сократа», потом вытащить «Историю падения Рима» и воткнуть ее между третьим и четвертым томом собрания сочинений Куприна. Затем ждем пятнадцать секунд — и опля!

Исидор нажал на полку, шкаф без всякого скрипа чуть-чуть повернулся, открылся узкий лаз.

— Вот это да! — вырвалось из моей груди.

— Сами сделали! — гордо сказал Исидор. — Я и Мотя. Олечка нам помогла.

— Но зачем?

Профессор внимательно посмотрел на меня.

— Деточка, в советские времена инакомыслия не допускалось, но к ученым, работавшим на оборону, проявляли снисхождение. Нам разрешалось то, что запрещалось другим. На своих кухнях техническая интеллигенция вела весьма откровенные разговоры. Конечно, существовала система стукачества, в подъездах домов сидела охрана — вроде для нашей безопасности, но на самом деле парни зорко следили за тем, кто пришел к профессору в гости, и докладывали начальству.

— Понятно, — прошептала я.

— Какие люди сюда забредали, минуя недреманное око! — развеселился Сидя. — Кое-кого мы с Олечкой неделями в доме прятали! И ни разу подозрения не вызвали! Олимпиаду ко мне тоже из органов приставили, но она своим человеком оказалась, ничего лишнего не сообщала. У Ринга была безупречная репутация, меня никогда не подозревали в диссидентстве, что позволило мне многим помочь.

— И куда ведет лаз? — полюбопытствовала я.

— Пошли? — предложил Исидор и начал протискиваться в щель.

— Узко тут, — пропыхтела я, следуя за ним.

— Шире не получилось, — ответил Сидя. — А здесь вход к Матвею. Мы раньше своей дружбы особо не демонстрировали, просто коллегами прикидывались. Придем домой и по своим норам. Охранник в подъезде куда надо так и стукнет: «Вернулись, разошлись по хатам, оттуда не вылезают». А Мотя давно уже у меня на кухне шахматы расставляет.

— И как вы построили такой тоннель? — изумилась я, очутившись в высокой сводчатой галерее.

— Ваня Арцибашев, покойник, помог, — пояснил Сидя. — Он историей Москвы и области увлекался, карты имел уникальные. Тут задолго до Советской власти монастырь стоял, святые отцы и проделали дорогу к реке. Мы с Мотей просто к древнему ходу подсоединились. Самое трудное было тот небольшой лаз проковырять, который наши квартиры соединяет. Эхе-хе, мы рыли, как граф Монте-Кристо, а Олечка землю прятала. Сначала она все горшки и кадки в доме его набила, цветы развела, а потом стала в хозяйственной сумке почву выносить. Сядет на троллейбус, прокатит пять остановок, а потом в укромном месте высыпает. Как-то раз мы сюда американца притащили на встречу с одним писателем-диссидентом, тот рукопись на Запад переправить хотел. Штатник поджарый, сухой, без проблем через узкое место протиснулся, а литератор, хоть и опальный, да ел хорошо, брюхо отрастил. По галерее прошел спокойно, а дальше никак! Пришлось им прямо под землей договариваться. Вот, мы добрались!

Исидор толкнул небольшую железную дверь — потянуло свежестью, мы очутились на берегу Москвы-реки.

— Здесь никого не бывает, — добавил математик, — местность глухая, у монахов лаз деревянным люком заканчивался, а мы его на стальной лист поменяли. Молодые были, сильные, море по колено! Сейчас проход уже никому не нужен, Мотя иногда им по старой памяти пользуется, а я даже не открываю. Табличка — моя идея, здорово народ отпугивает!

Я посмотрела на внешнюю часть створки, предусмотрительно выкрашенную в цвет жухлой травы. На ней красовался прямоугольник с грозной надписью «Осторожно: радиоактивность!» и бил в глаза красный значок — нечто вроде вентилятора с широкими лопастями.

— А теперь, деточка, твоя очередь правду рассказывать, — сказал Сидя.

— Вашу квартиру нельзя назвать абсолютно безопасной, — заметила я, закончив повествование. — Черный ход вы не закрываете, парадную дверь тоже, а теперь еще и тайный тоннель обнаружился.

— Ты не права, деточка, — возразил Сидя.

— В чем же?

Исидор растерялся.

— Сюда никто со злым умыслом не войдет.

— Почему? Что помешает вору?

— У нас все на местах!

Я посмотрела на Исидора.

— Вы ежедневно проверяете безделушки?

— Ну… нет, конечно. Но они все в наличии, — нелогично заявил профессор.

— В квартире огромное количество вещей! — заметила я, когда мы вернулись назад. — Можно утаскивать потихоньку, и никто не обратит внимания. Лампочки тусклые, а днем яркий свет не пропускают грязные стекла и полузакрытые гардины. Возьмем хотя бы библиотеку! Там на полке статуэтка — она, похоже, золотая?

— Да-да, — подтвердил Сидя, — премия за конкурс в Вене, на подставке написано, где и когда состоялось вручение.