— Хороший вопрос, если учесть, что у подавляющего числа школьников не было отцов, — скривилась я.

Фомина кивнула.

— Баба совершила бестактность. Дети молчали, вот тут Паша и выступил. Слушайте, говорит, нашу легенду…

Селезнев был так поражен рассказом одноклассника, что всю дорогу до дома в себя прийти не мог, повторял:

— Вот какая у тебя, Паша, семья! А мне похвастаться нечем.

Брыкин приехал в Гоптево и сказал Рите:

— Представляешь, понесло меня, словно ветром подхватило! Говорю как написанное читаю. И откуда только фантазия взялась? Имена напридумывал — Филимон, Даша, Петр и прочие.

— Может, тебе книги писать надо? — предположила Рита.

— Таланта нет, — хмыкнул Павел, — одноразовый припадок случился. Сплошное удивление! Ну да ладно, скоро все мою байку забудут.

Помнили ли одноклассники байку Брыкина, осталось неизвестным, Паша ни с кем из них после выпускного вечера не встречался. В друзьях у него остался только Селезнев. Павел многократно пытался избавиться от Григория, порой откровенно хамил ему, но Селезнев не замечал этого и без конца твердил:

— Пашка, ты великий человек!

И именно Селезнев после кончины Алены сказал другу:

— Проклятие работает, Павел, не женись больше…

Я вздрогнула.

— Постойте, Рита, ведь получается, что Брыкин напророчил тогда смерть своих будущих жен!

— Вроде так, — кивнула Фомина. — С Пашкой случилась странная вещь — придумал ложь и сам же в нее поверил. Знаете, после похорон Ксюши он мне сказал: «Если еще раз соберусь в загс — пристрели меня!» Я, помнится, посмеялась, мол, не боюсь примет, а Паша испуганно возразил: «Похоже, в нашей семье и впрямь есть проклятие. Не зря меня тогда в музее прорвало, память предков спонтанно вылезла».

Я с удивлением посмотрела на Риту. Вроде умная женщина, а поверила Брыкину. Ясно же, что Павел решил прикрыться выдуманной историей о проклятии, чтобы не вступать с ней в брак. Далеко отпускать от себя Фомину бизнесмен не хотел, любовница слишком много о нем знала, вот и разыгрывал спектакль.

— Мы были счастливы, — монотонно говорила Рита. — Паша взял меня в «Орсен», способствовал карьерному росту.

— Он открыто с вами встречался?

— Нет, — после легкого колебания ответила Фомина.

— Почему?

— На фирмах не приветствуются интимные отношения с начальником. Это общая практика: если ты завела роман с боссом, готовься к увольнению. В фирме у меня хорошая перспектива, безупречная репутация и достойный оклад. Если вскроется правда о близости к Брыкину, придется перебираться в другое место, там мне не создадут эксклюзивных условий, поэтому в офисе мы с Павлом держим дистанцию, вежливо говорим при встрече: «Доброе утро, Павел Николаевич!» — «Рад вас видеть, Маргарита Андреевна, зайдите с отчетом» и т. д. На корпоративных вечеринках он меня даже на танец не приглашал, хотя со всей бухгалтерией отплясывал. Наши иногда говорили: «Ритка, шеф тебя недолюбливает, как бы не выпер вон!» А я отвечала: «Пусть попробует. Не один год работаю, слишком много секретов знаю, только дурак замглавбуха выгоняет». Паша купил мне эту квартиру, машину, постоянно твердит: «Как только Исидор скончается, мы обнародуем наши отношения».

— Почему Брыкин не хотел на вас жениться?

— Боялся проклятия, — заявила собеседница, — он в него верит.

Последняя фраза окончательно обозлила меня.

— Рита! Прекратите молоть чушь! Наверное, вам неприятно это слышать, но, полагаю, Павел не собирался давать вам свою фамилию! — заорала я. — В его планах был брак с Верой Путинковой, молодой, красивой, невинной девушкой.

Рита вздрогнула, но ничего не ответила.

— Вы понимаете, что Павел убийца? — насела я на собеседницу.

— Нет-нет, — принялась слабо возражать она. — Это невозможно!

— Вы верите в аллергию?

— Конечно.

— Три раза снаряд попал в одну воронку?

— Ну… да…

— Самой не смешно?

Рита подняла голову.

— Нам сказали, что Веру задушили.

— Верно.

— Значит, ее смерть не вписывается в общую картину.

— Да, — пришлось признать мне.

— Алена, Жанна и Ксюша погибли от аллергии?

— Да, убийца отлично разыграл спектакль.

— Но почему он не поступил так же с Путинковой? — с плохо скрытым торжеством поинтересовалась Рита. — Очень глупо было хвататься за веревку.

— За проволоку, — автоматически поправила я ее и притихла.

— Ну? — вскочила Фомина. — Ясно?

— Наверное, негодяй решил, что четыре аллергических шока — это уже слишком, — без особой уверенности в голосе предположила я. — Три раза Павлу Брыкину преступление сошло с рук, а сейчас требовалось сменить почерк.

— Он мог оформить смерть как несчастный случай, — не приняла мой аргумент Рита, — подстроить сердечный приступ.

— У молодой, никогда не болевшей женщины?

Фомина забегала по комнате.