Шрифт:
– Ну, в таком виде не стыдно идти на чай хоть к самой королеве, - сказала мама.
Было двадцать минут четвертого, когда они отправились. Джонни спокойно трусил за ними через Маркет-сквер, мимо церкви, потом пошли короткой дорогой через старый, полуразрушенный монастырь, что на окраине города. Когда вышли на проезжую аллею, ведущую к поместью, Полл начала нервничать. Она глянула на маму и увидела, что ее губы шевелились, будто мама мысленно вела с кем-то беззвучный диалог. Потом она чуть скривилась, затем улыбнулась. Глаза ее сверкнули неожиданно ярко, а голос прозвучал легко и беззаботно, как птичья песенка:
– Полли, моя хорошая, забудь все те недобрые слова, что я говорила про леди Марч. Не такая уж она скверная старуха, поверь мне.
Полл сперва подумала, что мама говорит это только потому, что ей самой сейчас хорошо - вот и неохота видеть неприятное вокруг себя. Но тут мама добавила:
– Нелегко быть старой и одинокой и знать, что твои же слуги над тобой смеются у тебя за спиной.
Да, это правда. Полл вспомнила того слугу с вожжами - как он фыркал в носовой платок и как скалился, сидя на козлах экипажа.
И когда он отворил им дверь, на его лице была та же самая ухмылка: мол, мы с вами понимаем друг друга. Полл это возмутило: она, как и мама, на него и не глянула, будто не замечая его наглости. Трудней было не заметить хихиканья двух молоденьких служанок, которые стояли в дальнем углу холла, особенно когда Полл поняла, что они смеются не просто при виде поросенка, входящего через парадные двери, и не только над полоумной старой леди, которая его пригласила, но и над мамой, и над нею, потому что они приняли участие в этой идиотской игре. Но Полл не подала виду, что поняла, только смерила их взглядом и - нос кверху - вошла вслед за мамой и Джонни в гостиную, где в камине, несмотря на теплый день, горели настоящие дрова.
Джонни последовал прямо к камину - будто привык, чтобы его принимали как джентльмена. А леди Марч без этой своей шляпы смотрелась как маленькая ведьмочка. Для знакомства она осторожно почесала Джонни за ухом, и он уселся возле ее кресла, прислонясь к ее ногам.
– О!
– воскликнула леди Марч.
– О боже!
– Можете его оттолкнуть, если вам неловко, - сказала мама, - но он не сделает ничего дурного. Ни вам, ни вашим коврам. Он в этом смысле воспитан не хуже любой собаки.
– Но в моей гостиной собак тоже не бывало, - сказала леди Марч.
Одна из служанок внесла чай. Она все еще хихикала в открытую, и, когда леди Марч подала ей знак поставить поднос рядом с собою, девица шлепнула подносом с явным и даже, как Полл поняла, нарочитым презрением: хотела показать гостям, как мало в ней почтения к своей госпоже.
Но леди Марч засмеялась, будто ее вовсе не трогала или даже забавляла такая неловкость. Когда служанка вышла, она глянула на поднос и воскликнула:
– О боже, моя повариха забыла положить сахар!
Но тон ее голоса говорил яснее всяких слов: «О боже, если я позвоню и позову ее, она снова нагрубит!» Мама сказала:
– Леди Марч, дочка и я пьем чай без сахара, но если вы не привыкли, то Полл сбегает за ним на кухню.
Леди Марч, оказывается, тоже предпочитала без сахара. Она разлила чай, предложила хлеб с маслом и кекс. Хлеб был, очевидно, нарезан так давно, что ломтики, подсохнув, загнулись по краям, а джем припорошен какой-то пылью, будто его оставили в блюдце открытым возле плиты. Но кекс был хорош - сдобный, темный в отрезе фруктовый кекс, его ничем не испортишь. Полл съела три куска, отвечая между делом на вопросы леди Марч. Да, она чувствует себя гораздо лучше. Нет, в школу она пока еще не ходит, но со следующей недели пойдет. Да, да, ей уже не терпится в школу... Она сказала это и сама удивилась: неужели и правда?
Когда разговор про школу был исчерпан, леди Марч принялась обсуждать с мамой новые фасоны и материалы, последние парижские моды. Полл сидела в большом кресле, ноги у нее затекли, и она качала ногами, сдерживая зевоту. Наконец с чаем покончено, и леди Марч повела маму наверх показывать подлежащее переделке платье, а Полл сбежала в сад вместе с Джонни. Обойдя дом, они вышли к конюшне, потом Полл через окошко заглянула в кухню. Кучер, по совместительству и дворецкий, сидел за столом, обе служанки у него по бокам, и какая-то жирная женщина в черном платье и фартуке - во главе стола. А стол-то роскошный: оладьи, свежая румяная булка, сыр, масло, джем и кекс нескольких видов. Полл вспомнила поднос на столе леди Марч, черствый хлеб и покрытый пылью джем и почувствовала такую свирепую ярость, какой уже давно не испытывала. Пожалуй, с тех самых пор, как убежала к Анни Даусетт, еще до болезни.
На другой стороне двора был разбит розарий, за ним - маленький лесок, в нем множество цветов наперстянки. А еще майских жуков великое множество, воздух от них так и гудел. Полл сбила одного своей шляпкой. Он лежал, оглушенный, на земле, а когда Полл подняла его, он стал роговыми своими лапками щекотать ей ладонь. Она положила его в кармашек на шнурке и принялась сбивать других жуков, пока не набрала их полный карман, сердитых, жужжащих. Взвесила на руке свою добычу и вспомцила про Лили, которая ужасно боялась жуков; если какой-нибудь залетал к ней в спальню, она прямо с ума сходила: вдруг он ночью вцепится ей в волосы!..