Вероятно, на встречном судне тоже не были готовы к бою. Галера резко изменила курс, и вскоре её паруса скрылись за горизонтом. В тот день Конрад впервые увидел своего наставника совершенно пьяным. Феррара и Хооге набрались, как последние матросы, одичавшие за время долгого рейса. Команда получила по двойной порции рейнвейна.

Капитан умер. Гроб делать не стали, жалея доски и ткань. Хоронили покойного, зашив в парусину и привязав к ногам груз. Феррара позволил Конраду выйти на палубу вместе с Дингером, но затем решил присоединиться к ним, чтобы лишний раз напомнить о себе новой команде. Капеллана на "Вереске" не было, поэтому заупокойную службу проводил Альфред Хооге. Конрад стоял рядом с ним в ярко-синем камзоле с золотым галуном и шляпе, украшенной белой атласной лентой, стараясь не глядеть на толпу оборванцев, хмуро внимавших новому капитану. Мавры, негры, греки, испанцы, сицилийцы, вряд ли понимали хоть половину из того, что говорил Хооге. Нидерландцы и немцы — остатки прежнего экипажа шнявы — держались отдельно от бывших рабов. Боцман с плетью в руках и пистолетами за поясом наблюдал за порядком.

После смерти капитана Феррара взялся вести судовой журнал. Альфреду Хооге пришлось уступить, хотя он не скрывал своего недовольства тем, что не мог контролировать ежедневные записи владельца шнявы.

Борьба за судовой журнал произвела на Конрада такое впечатление, что он сам тайком начал записывать всё, что видел и слышал в течение дня, но его описания заметно отличались от тех, которые выходили из-под пера его наставника. Судовладелец и владелец фрахта не подозревали, что у них появился биограф, которого им следовало опасаться больше, чем друг друга.

Вынужденное бездействие и затворничество в постоянном окружении воды увеличивало способность Конрада к ясновидению. Он не догадывался о том, что с ним происходит. Его внутренний мир наполнился новыми звуками и образами. В полусне он слышал, о чём разговаривают матросы на баке, и понимал их, хотя говорили они на незнакомом ему языке.

В Смирну прибыли в мае. Встали на рейде. Ожидания Конрада не оправдались — на берег его не пустили. Как и во время плавания, он в основном находился в каюте и не появлялся на палубе один. Из разговоров Феррары и Хооге он знал, что в Смирне им не рады и не очень-то стремятся иметь с ними дела.

Местные жители-мусульмане недружелюбно встретили голландский корабль, выдержавший бой с их единоверцами, пусть даже пиратами. Бывшие рабы присмирели. Каждому пришлось выучить наизусть имя одного из погибших членов команды, под которым он теперь значился в судовых документах, но уроженцев Африки, Аравии и Греции было невозможно выдать за голландцев. Альфред Хооге запретил экипажу сходить на берег. Исключение составили те, кто занимался закупкой провианта и ремонтом судна. Торговые дела Феррара вёл сам, досадуя, что вынужден советоваться с Хооге. Новый капитан "Вереска" был энергичен, предприимчив, полон авантюрных замыслов и очень мешал судовладельцу. После ранения Феррара ещё не успел восстановить силы. Работать с таким человеком ему было трудно. Конрад беспокоился, видя своего наставника усталым и раздражённым.

— Чёртов пират, — ворчал Феррара, имея в виду Хооге. — Мы ещё хлебнём с ним горя.

"Приятель магрибских корсаров" не обращал внимания на недовольство компаньона. Он часто заходил к Ферраре с бутылкой рейнского, угощал Конрада фруктами и сладостями.

Дингера перемена власти на судне вполне устраивала. Хооге поделился с ним своими планами. По возвращении в Голландию он собирался купить "Вереск" за приемлемую для себя цену. История похищения наследника Норденфельда и живой свидетель — слуга Конрада были достаточно серьёзными аргументами, позволявшими Хооге диктовать любые условия сделки. В принципе, он мог заставить венецианского авантюриста отдать ему "Вереск" бесплатно, но, как это ни странно, не желал выглядеть негодяем в собственных глазах.

Хооге настоял на том, чтобы Феррара взял Конрада на берег: "Пусть мальчик прикоснётся к земле. Третий месяц в море, а впереди ещё обратный путь".

Отправились в город отрядом человек в двадцать. Все только из старой команды. Помощник капитана и боцман остались на судне в тёплой компании бывших рабов. Феррара должен был навестить кого-то в еврейском квартале, и не хотел, чтобы Хооге шёл туда с ним.

Грязный многоязычный город был охвачен деловитой суетой. Жаркое солнце прогрело влажный воздух, наполненный запахами большого порта. В дыхании ветра не ощущалось ни капли прохлады. Кресты мачт на фоне ослепительно-синей бухты и стрелы минаретов над крышами убогих домишек, кружевные восточные дворцы и древние руины — наследие иной культуры равнодушно соседствовали, не замечая друг друга. Город напоминал огромный, шумный базар.

На берегу отряд сразу же распался на три группы. Часть матросов отправилась искать сочувствия у местных шлюх. Кто-то остался на причале охранять шлюпку. Феррара поручил Конрада Дингеру и ушёл, приказав им ждать его на пристани через час-полтора.

Хооге и Дингер прошлись по лавкам, находившимся поблизости от гавани, но не купили ничего более или менее нужного. Австриец приобрёл у торговца-грека какой-то дурацкий амулет из ракушек и намотал на запястье, чтобы не потерять. У Конрада не было денег, поэтому лавки его не интересовали. Он плёлся за своими спутниками, томясь от жажды, и разочарованно оглядывался по сторонам. Город откровенно раздражал его. Стоило ли тащиться сюда через моря и океан, рискуя попасть в плен к берберам, чтобы увидеть эти узкие грязные улочки, потных людей в пёстром тряпье, услышать протяжный тонкий голос, льющийся с минарета?

Дингер захватил с собой на берег флягу с вином и демонстративно прикладывался к ней на зависть своим спутникам. Конрад злился, думая о том, что утолить жажду сможет не раньше, чем они возвратятся на "Вереск". Гордость не позволяла ему попросить у слуги глоток вина.

Неутомимый Хооге привёл их на шумный базар. Их окружила пёстрая крикливая толпа, горы товаров, резкие, перебивающие друг друга запахи. Здесь торговали всем, что только могло законным или контрабандным способом попасть со всех концов света на рынок одного из самых оживлённых приморских городов Османской империи.