Ночь прошла беспокойно. Конрад метался на постели. Ему было жарко и душно, он просил пить. Дингер оценил предусмотрительность хозяйки, оставившей им на ночь кружку воды. Он давал мальчику по глотку, чтобы смочить рот и горло.

К утру Конраду стало легче. Он уснул. Дингер упросил хозяев позволить им остаться на пару дней и в качестве платы взялся чинить кровлю над коровником. Работы было много, и хозяин охотно переложил её на гостя.

С крыши коровника просматривалась лишь небольшая часть улицы за оградой дома, поэтому Дингер не заметил, как к воротам подъехал всадник. Услышав во дворе голоса, слуга насторожился: один из них показался ему знакомым. Феррара! Ювелир въехал во двор верхом на гнедой лошади. Хуже всего было то, что он увидел Дингера и кивнул ему. Приезжего окружили хозяйские дети. Он спешился и передал поводья старшему мальчику. Дингер спрыгнул с крыши коровника, едва не вывихнув ту же ногу, которую подвернул на ячменном поле.

— Осторожно, — сказал Феррара. — Его светлость не простит мне, если из-за меня вы станете калекой. Кстати, надеюсь, он с вами?

— Он болен, сударь, — хрипло ответил Дингер. — Его нельзя тревожить.

— Так я и предполагал, поэтому приехал один. Мне ясна причина, по которой его светлость возвращается домой. Я на вашей стороне и хочу вам помочь. Повремените с отъездом. Если сейчас вы выйдете на улицу, вас тут же заметят слуги нашего общего знакомого. Их трое. Они остановились через два дома отсюда. Им приказано перехватить вас на границе владений барона Норденфельда, поэтому они спешат и не задержатся здесь. Пусть едут впереди, а вам торопиться некуда. Вы позволите мне побеседовать с его светлостью?

— Он спит.

— Я должен взглянуть на него. В этой глуши вы не найдёте хорошего лекаря, а я немного разбираюсь в медицине и могу быть полезен.

— Без лекаря мы обойдёмся. Малыш устал и слегка простужен. Всё, что ему надо, это отдохнуть и отоспаться в тепле. Увидев вас, он испугается.

— Надеюсь, что нет. Его светлость доверяет мне. Я пытался вступиться за него, но мы оба находились в чужом доме, и от меня мало что зависело.

— Вы так настойчивы, сударь, что вам трудно отказать, — с недоброй усмешкой заметил Дингер. — Не даром в Хелльштайне говорили, что вы колдун.

— Люди говорят много глупостей. — Феррара покосился на хозяйских детей. — Но сейчас я имею дело со здравомыслящим человеком, который, вдобавок, предан своим господам. Подумайте, Дингер, куда вы направитесь? Даже если вы благополучно доберётесь до Норденфельда, тот, кто преследует вас, не оставит попыток выкрасть мальчика. Человек он богатый и влиятельный и привык к тому, что его прихоти исполняются. Не известно, сможет ли барон защитить своего наследника. Я в ваших краях проездом, и меня не интересуют распри между здешними господами, но я не могу остаться в стороне, зная, что опасность угрожает ребёнку. Моё предложение таково. Я направляюсь в Вену. В моей карете хватит места для его светлости. Вас, Дингер, я нанимаю охранником и плачу вам жалование, как и другим своим людям. Барону Норденфельду я напишу обо всём, что произошло. Если он дорожит сыном, то приедет за ним в Вену и обратится за помощью к императору. Иной возможности избавить Конрада от его преследователя я не вижу. Решайте. Судьба ваших господ зависит от вас.

Дингер пожал плечами.

— Я слуга. Пусть решает Конрад. Будь я его отцом, с ним не случилось бы беды. Барон Герхард фон Норденфельд человек особенный. Поладить с ним трудно. Вы, сударь, очень рискуете, вмешиваясь в его дела. Вашей доброты он не поймёт. Впрочем, как угодно. Если Конрад согласится ехать с вами, то и мне придётся.

— Я поеду.

Дингер обернулся. Конрад стоял в дверях дома, придерживаясь за притолоку.

— Господин Феррара, вы хотели видеть меня?

— Зачем вы встали, ваша светлость? — Феррара подошёл к мальчику и услужливо поддержал его под локоть, хотя Конрад явно не нуждался в такой заботе. За его спиной в дверном проёме появилась младшая дочь хозяев — миленькая большеглазая девчушка лет семи — восьми.

— Куда ты ушёл? Мы с тобой ещё не договорили… ой! — она попятилась, зажав рот ладонью и с удивлением глядя на Феррару.

Мать выбежала вслед за дочерью, отвесила ей подзатыльник и увела в глубину дома, провожаемая улыбками мужчин. Дети бросились врассыпную, опасаясь, что им тоже достанется за любопытство. Только старший мальчик остался во дворе, держа под уздцы коня Феррары.

Из коровника вышел хозяин дома и с хмурым видом приблизился к гостям.

— Вот что, господа. У меня не постоялый двор. Если вам надо поговорить именно здесь, а не на улице, неплохо было бы спросить моего разрешения, как вы думаете?

— Едем прямо сейчас, — сказал Конрад Ферраре. — Дингер, седлай Султана!

— Ну нет, ваша светлость, — возразил слуга. — Пока вы не выздоровеете, никуда я с вами не поеду. С меня хватит ваших обмороков. Я тут подвизался крышу чинить. За день надеюсь управиться, вот после этого и поедем.

— Прежде чем спорить, надо бы узнать у хозяев, согласятся ли они приютить нас до утра, — благоразумно заметил ювелир.

— Я-то соглашусь, — сказал хозяин, — но кормить ваших лошадей мне нечем, да и вас, господа, тоже.

Феррара снисходительно кивнул.

— Хорошо. Ни меня, ни мою лошадь кормить не придётся. Я остановлюсь в корчме, а с этими господами будьте любезны и обходительны. Я заплачу вам столько, сколько потребуется, чтобы ни они сами, ни их лошадь не голодали, но прежде мне необходимо побеседовать с его светлостью наедине, и не во дворе, а в доме.