Шрифт:
— Можешь быть уверен: если Джар что-то пообещал, то он обязательно это выполнит. Собирай вещи — мы возвращаемся.
— И что мне теперь — ждать, пока Виктор помрет? На это может уйти вечность… — уныло произнес Илья, быстро собирая в рюкзак вещи.
— Мы еще поговорим об этом, — уклонился от ответа Павел.
Обратный переход через резонатор прошел для Ильи совсем легко, без тошноты и прочих неприятных ощущений. О том, что они снова в своем мире, говорило яркое солнце. Там, у озера, с утра было пасмурно.
— Удивительно… — пробормотал Илья, оглядываясь вокруг. — И много людей знают о том, что это такое? — Он кивком указал на каменную спираль.
— Некоторые, — флегматично ответил Павел. — Пошли…
До дома шли в молчании, Илья всю дорогу размышлял о том, как ему быть с Виктором. Убить нельзя, не убить тоже. Как выбраться из этого заколдованного круга?
О делах заговорили лишь после обеда.
— Мне понятны твои сомнения, — сказал Павел, когда Илья повторил свой вопрос — тот самый, что задавал у озера. — Твоя проблема имеет очень простое решение. Дело в том, Илья, что все должно решиться само собой. И успех или неуспех определяется не столько тем, что ты придумаешь и спланируешь, сколько тем, что заложено у тебя вот здесь, — он постучал себя по груди. — Понимаешь, о чем я?
— Не очень.
— Это продолжение нашего разговора. Ты сделал выбор, поэтому теперь тебе остается сделать все возможное, чтобы выполнить задуманное. А успех всего, что ты делаешь, определяется мерой твоей чистоты. Твоей отвагой, твоей способностью действовать, не думая о последствиях для себя.
— Ну так это понятно, — пожал плечами Илья.
— Да, но я все же немножко о другом… Ты вот рассказывал о том мужичке из психушки, который говорил тебе о линиях мира. Линия мира — очень емкий термин, он мне понравился. Так вот: чтобы победить, Илья, тебе нужно следовать по линии мира, не сходить с нее. Тогда все решится само собой. Как в книгах или фильмах: герой всегда побеждает, события в итоге все равно складываются в его пользу. И не потому, что он был силен, ловок, отважен, лучше всех стрелял и бил морды, а потому что за ним была правда. И эта правда всякий раз открывала ему дорогу, рушила даже самые неприступные стены. Линия мира — иди по ней, и она приведет тебя к цели. Теперь понял?
— В самых общих чертах. — Илья посмотрел на Павла и улыбнулся. — Слишком все это сложно.
— Это просто, Илья. Для того, кто чувствует. Есть прямые пути, и есть окольные. Есть пути правды, и есть пути лжи. Солгал один раз, поступил не по совести, обманул кого-то — сделал шаг в сторону. Сделал очередную подлость — и все, линия мира осталась в стороне. Будешь дальше идти буераками, пробираться сквозь чащу. И прежние светлые пути останутся только в твоей памяти. В этом и кроется главная истина: не сходи с линии мира. Обратной дороги нет.
Илья ничего не ответил. Да, вроде бы в том, что сказал Павел, не было ничего необычного — все те же рассуждения о морали и справедливости. И, тем не менее, что-то в его словах цепляло. Илье казалось, что он, как та собака, — пытается поймать свой хвост. Видит его, а схватить не может.
— В твоих словах что-то есть, — произнес он наконец. — Я чувствую это, но не могу выразить словами.
— И не надо. Главное, что ты это чувствуешь. Понимание придет потом, позже…
Уехал Илья на следующий день. Прощаясь с Павлом, обнял его.
— Спасибо… — сказал он, его голос дрогнул. — Я твой должник.
— Я это запомню, — усмехнулся Павел. — Ну, бывай. Да, вот еще что: расчеши своему псу шерсть.
— Что? — не понял Илья.
— Твоего пса здорово помяли. Он выжил, но ему нужна твоя помощь. Возьми гребень и как следует расчеши ему шерсть. Мысленно или во сне — как сумеешь. Это ему поможет.
— Хорошо. Спасибо… — Илья почувствовал, как на глаза у него наворачиваются слезы. И даже разозлился на себя: с каких это пор он стал таким сентиментальным?
— Удачи! — Павел пожал ему руку, он кивнул и пошел к автобусной остановке.
Он не знал, что ему делать. Но в какой-то момент понял, что не стоит об этом думать. Держись линии мира, и она тебя выведет.
* * *
Мастер услышал стоны, еще идя по коридору. Открыв дверь, вошел в пыточную комнату, думая о том, что нужно чаще проводить показательные казни. Пусть все видят, как заканчивают свою жизнь рискнувшие выступить против него.
На одной из стен, прикованный к вмурованным в стену крючьям, был распят человек. На его разбитых губах запеклась кровь, лицо потемнело. Чуть в стороне горел камин, рядом стоял крепкий бритоголовый парень: вот он вынул из металлической кадки факел, сунул его в камин. Подождав, пока факел разгорится, подошел к распятому человеку и поднес огонь к его ногам. Распятый человек закричал. Пламя жадно лизало его ноги, пленник бился в цепях от невыносимой боли. В воздухе повис запах паленого мяса.
— Ну и как он? — поинтересовался Виктор, когда задыхающийся от боли человек потерял сознание.
— Молчит, — пожал плечами парень и убрал факел.
— Приведи его в чувство…
Загасив факел в ведре с водой, палач сунул его обратно в кадку, потом взял ведро и выплеснул воду в лицо распятому человеку. Тот шевельнулся, застонал. Кожа на его обугленных ступнях висела лохмотьями, на пол капала кровь.
Виктор подошел ближе к распятому человеку.
— Ну как, Альфред, ты так и не хочешь мне ничего сказать?