Шрифт:
в конце концов, его можно просто где-нибудь спрятать. Пусть просто полежит, уничтожить его никогда не поздно. Так будет лучше всего…
Ювелир великолепно справился с работой — даже сам Илья не сразу отличил копию от оригинала. Расплатившись, он надел копию на палец, настоящий перстень сунул в карман куртки. Домой шел другой дорогой, решив заглянуть по пути на рынок. Уже подходил к нему, когда увидел у строящегося дома сварщика. Тот сваривал газовой горелкой какие-то железки. Илья лениво скользнул по нему взглядом, потом, влекомый внезапным порывом, остановился. Вынул из кармана кольцо, снова взглянул па него — и направился к сварщику.
Если того и удивила просьба Ильи, то вида он не подал: пожав плечами, положил перстень на кирпич и коснулся его пламенем горелки. Не прошло и минуты, как драгоценное кольцо превратилось в лужицу серебра. Вручив сварщику тысячную банкноту, — тот был явно удивлен и обрадован такой щедростью, — Илья подождал, пока металл застынет, завернул маленький серебряный слиток в носовой платок и сунул в карман. Четверть часа спустя, оказавшись у набережной, он развернул платок и зашвырнул то, что осталось от кольца, далеко в воду.
— Вот так, — произнес Илья и облегченно вздохнул, понимая, что обрубил все концы, и дороги назад у него теперь нет.
Этот момент показался ему глубоко символичным — он верил, что навсегда расстается с прежней жизнью. Возвращаясь домой, Илья думал об Ольге, думал о том, что все еще может наладиться. Да, он лишится дружбы Виктора, лишится денег. Но это не повергало его в уныние. Без Виктора он вполне проживет. Что касается денег, то эти деньги грязные, а значит, и здесь не может быть никаких вопросов.
Однако уже через час после возвращения домой его снова начали одолевать тяжелые мысли. Импульсивный поступок, в результате которого он лишился кольца, уже казался Илье глупостью. И хуже всего то, что ничего нельзя было изменить. Или можно? Сказать Виктору, что потерял кольцо. Или что его украли. Уехать на пару недель на какой-нибудь курорт и вернуться уже без кольца. Мастер, конечно, пожурит, однако новое кольцо сделает. И все наладится.
Не наладится — ведь тогда к нему не вернется Ольга… Все это было настолько мучительно, что порой Илье просто хотелось лезть на стенку. Казалось, в нем боролись два разных человека, и неизвестно, какому из них суждено было одержать верх.
Утром следующего дня он купил икону. Икона называлась «Спас-Вседержитель». Покупая ее, Илья чувствовал себя очень плохо. Он даже не прикоснулся к иконе, хозяин антикварной лавки сам упаковал ее в сумку. Расплатившись, Илья отправился домой.
Он шел, по лицу его градом катился пот. Добравшись до дома, Илья буквально бросил сумку с иконой на стол в мастерской, сам же прошел в спальню и без сил рухнул на кровать. Ему было очень плохо.
В тот день он больше не входил в мастерскую. А ночью снова встретил Валентина…
Они сидели на скамейке у ручья и разговаривали.
— Ты молодец, Илья, — похвалил его монах. — То, что ты смог расстаться с кольцом, очень важно. Оно связывало твою энергетику с энергетикой ордена. Ты не смог бы излечиться, не уничтожив кольцо.
— Я купил сегодня икону, — сказал Илья. — Но не могу пока заставить себя к ней притронуться. Мне плохо от нее.
— Это естественно. Сейчас ты заполнен чужой, темной энергией. И от нее не освободиться так просто. Пройдет время, прежде чем ее заряд нейтрализуется. Просто побольше молись и знай: каждое слово твоей молитвы доходит до Бога. Молись также Пречистой Деве Марии, молись своему святому. И ты увидишь, как много это тебе даст.
— У меня нет своего святого, — пробормотал Илья. — Кроме того, мне неловко молиться: мне все время кажется, что я надоедаю Богу.
Монах едва заметно улыбнулся.
— Уверяю тебя: ты нисколько не надоедаешь Богу. Наоборот — радуешь. Ты не представляешь, как радуются там, наверху, когда очередная павшая душа ускользает из лап Сатаны. Это настоящий праздник. Что касается святого, то просто почитай жития святых. Можешь молиться Илье- пророку. Или любому другому святому, чья жизнь или чьи слова запали тебе в душу. Хочешь спросить о чем-то еще?
— Да, — кивнул Илья. — Сама молитва — мне кажется, что в этом есть что-то унизительное. И не только для того, кто молится, но и для самого Бога. Ну подумай, как бы ты себя чувствовал, если бы перед тобой ползали па коленях? Неужели Ему приятно смотреть на унижающихся перед Ним людей?
— В молитве нет ничего унизительного, — покачал головой Валентин. — Подобные мысли — целиком от лукавого. Дьявол пытается смутить нас, подбрасывая самые разные обоснования вреда и ненужности молитвы. Это могут быть и рассуждения о ее унизительности. Или, напротив, человек может думать о том, что в силу своей великой греховности недостоин того, чтобы предстоять пред Богом, а потому никогда не молится. Уверяю тебя — - все это ложь. Нельзя унизиться пред Тем, Кто является простым и кротким существом. Нельзя унизить Его