Тут еще и профессор Сичко, как обещал, покинул Петроград, уехал в Англию – основной источник заработка исчез. Другие клиенты давно отказали Ольге Трофимовне: каждый заботился сам о себе, зима была лютая, голодная и холодная, и цены на продукты и дрова взлетели жуть как высоко.

А вот Истыховы нужды не знали, – видела Ольга Трофимовна, и не раз, как растворялась резная дверь их квартиры, и слышалась оттуда веселая патефонная музыка, и вырывалось оттуда тепло. И едва ли не каждый день Марина Львовна, шествуя в прелестном норковом манто, руководила посыльными и приказчиками, что тащили наверх корзины, коробки и ящики с провиантом. Там были и зелень – в декабре она на вес золота! – и даже заморские фрукты, ананасы с бананами, не говоря уж о балыке, колбасах, разных сырах и прочих деликатесах.

Марина Львовна, сталкиваясь с дворничихой, каждый раз любезно с ней здоровалась и по-доброму улыбалась, хотя Ольга Трофимовна прекрасно понимала, что у нее, змеи, на уме. Детишек-то своих, несмотря на все благосостояние и роскошь, у нее никогда не будет, вот и положила глаз на Вареньку!

Чем дольше Ольга Трофимовна раздумывала о предложении Истыховой, тем больше убеждалась, что глупо тогда поступила, выставив супругу чиновника за дверь. Еще и Анфиса, проведав о разговоре, набросилась на мать:

– Да как же вы такую великолепную возможность упустили-то? Девчонка жила бы там, как у Христа за пазухой, да и вам, и нам что-нибудь перепадало! Просите, маменька, денег, да поболее!

Ольга Трофимовна дала старшей дочери оплеуху и заявила:

– Не бывать такому, чтобы я родной внучкой торговала. Если и отдам ее Истычихе, то добровольно, заботясь о благе Варюшки!

– Одними добрыми пожеланиями сыт не будешь, – скривила тонкие губы Анфиса. – Особенно сейчас, маменька, при Советской власти.

Поэтому незадолго до Нового года Ольга Трофимовна поднялась на четвертый этаж, где, глубоко вздохнув, нажала черную пупочку электрического звонка. Дверь ей открыла миловидная горничная, за спиной которой тотчас возникла Марина Львовна в переливающемся платье по последней моде. Из квартиры дохнуло летней жарой, в то время как в подъезде висели сосульки.

– Ах, милая моя Ольга Трофимовна, как я рада видеть вас! – воскликнула, как обычно, хозяйка.

Истыхова, воркуя, увлекла Птицыну в квартиру. Та все поражалась, с какой роскошью обставлено жилище: такое впечатление, будто попала в царский дворец. Бывала Ольга Трофимовна и у профессоров, и даже у одного барона работала как-то, но нигде не видела такого богатства. Везде резная старинная мебель, обои с золотой нитью, и картины такие прелестные, что глаз не отвести! Даже несколько статуй мраморных в нишах стоят, а люстры хрустальные, да еще фарфоровые вазы напольные огромные.

Ольга Трофимовна застеснялась, захотела было снять валенки, но Марина Львовна замахала наманикюренными ручками, на пальцах коих переливались ровным сиянием бриллианты, рубины и изумруды:

– О, дорогая моя, забудьте об этом! Хотите что-нибудь выпить или, может быть, подкрепиться?

Оставляя мокрые следы на драгоценном паркете, Ольга Трофимовна прошла овальную гостиную – комнат в квартире Истыховых было восемь. Хозяйка предложила ей сесть на огромный белый диван, но Ольга Трофимовна осталась на ногах.

– Дело у меня к вам, – буркнула она.

Марина Львовна, завидев горничную с подносом, на котором возвышался большой сифон, замахала руками. Та немедленно скрылась и осторожно затворила раздвижную дверь.

– Слушаю вас, голубушка, – пропела Истыхова, и в ее тоне Ольга Трофимовна уловила торжествующие нотки.

Десять минут спустя из дверей квартиры вышла странная процессия – возглавляла ее Ольга Трофимовна, в больших валенках, в тулупе и пуховом платке на голове. За ней следовала Марина Львовна в одном из своих меховых манто, накинутых на точеные плечики. В арьергарде находилась горничная Ксюша. Процессия спустилась в каморку Птицыной, где Марина Львовна, потирая ручки, охнула:

– Как же у вас тут холодно! Ведь ребеночек может простудиться, а это всегда чревато! Ксюшенька, возьмите малышку. Только осторожнее! Не дай бог что случится, головой отвечать будете!

Еще десять минут спустя Варя оказалась в квартире Истыховых. Оказывается, там была уже заготовлена и обставлена детская комната, как будто жена чиновника и не сомневалась, что Ольга Трофимовна примет ее предложение. В комнате имелись и большая, украшенная сияющими камешками люлька, и целая гора игрушек, и столик для пеленания, и целый шкап, забитый детской одеждой. Марина Львовна, забрав девочку у горничной, поцеловала Варю в лобик и сказала:

– Она как ангелочек! Прелестное дитя, просто прелестное! Из нее получится настоящая красавица, это уже сейчас ясно. И мы с Александром Фридриховичем, конечно же, позаботимся о ее будущем и достойном образовании.

– А если вы... того... за границу соберетесь? – спросила Ольга Трофимовна. – И девочку с собой возьмете?

– Вы с нами поедете, милая моя, – заверила ее Истыхова. – Только пока никуда мы не намереваемся отправляться, нам и в Петрограде хорошо. Большевики, что даже такому ребеночку, как Варенька, понятно, у власти удержатся еще пару месяцев, затем это жалкое подобие Парижской коммуны рухнет и восстановится прежняя власть. Судачат, что у нас снова будет монархия, только на сей раз конституционная. А такой экстраординарный специалист, как Александр Фридрихович, при любом режиме нужен!