Конечно, папа был из гуляк. Конечно, при его внешности, обаянии, веселости нрава и легкости характера невозможно было не отвечать на знаки женского внимания. А внимания было много. И он не считал возможным кому-то отказывать… Поэтому жизнь его была насыщенна, интересна и легка. При этом папа никогда не забывал про семью, ночевал исключительно дома и Инессочку свою старался не обижать. У него получалось. Она, даже если и предполагала какие-то интриги на стороне, никогда не стремилась к разборкам или к скандалам. Мужа своего мама любила искренне и сильно. Поэтому любая информация, позволяющая усомниться в его порядочности, ею отвергалась. Зачем ей знать то, чего она знать не хочет? У нее есть муж? Есть. Она его любит? Безусловно! Все ли ее устраивает в семейной жизни? Абсолютно! Ну… и зачем ей копаться в каких-то сомнениях? Зачем выискивать тайный смысл в недомолвках или в досадных оговорках? К чему ей контролировать его мобильник? Кто-то звонит во внеурочное время? Наверное, по работе. Или друзья. У нее самый замечательный муж на свете! Чуткий, внимательный, щедрый, ласковый! Самый-самый хороший!

И вдруг этот хороший, чуткий и замечательный заявил:

— Инесса! Давай поговорим!

Ничего не подозревающая Инесса, которая в этот момент готовила своему любимому мужу его любимый напиток какао, ответила:

— Давай!

— Послушай… Тут такое дело… — нескладно начал он, попробовал какао, и добавил сахар. Потом встал зачем-то, опять сел, долго и шумно размешивал напиток.

— Да не стучи ты так! — Инесса с удивлением смотрела на мужа и не узнавала его: он редко бывал хмурым. — Что случилось?

— Ты понимаешь… — Он явно подыскивал слова…

Он еще ничего не сказал. Но Инесса уже что-то почувствовала, уже заволновалась. Еще не зная почему, еще не подозревая о причине, уже почуяла беду.

— Да говори же! Что произошло?

— Ну в общем… Я должен уйти.

— Куда? Откуда? С работы, что ли?

— Да не с работы!

— А куда? Почему? Ты можешь объяснить толком?

Он тяжело вздохнул и залпом выпил какао.

— Могу… Я ухожу к другой женщине.

— Что-о-о? — В глазах Инессы отразилось удивление пополам с ужасом. — К какой женщине?

Муж вздохнул еще раз, но уже гораздо спокойнее. Ему казалось, что самое сложное он уже преодолел.

— К какой-какой… К другой!

Оказалось, что он влюблен, причем довольно продолжительное время. И что влюбленность эта какая-то драматичная и непростая. Непростая настолько, что жить как прежде у него не получается. Он видел только один выход: уйти!

Инесса кричала, плакала, умоляла. Она то прогоняла его, кидаясь собирать вещи, то бросалась в ноги: только не уходи!

В конце концов, нашли какой-то компромисс: отец поживет в семье еще по меньшей мере месяц. Если ничего в его решении не изменится и он не передумает, тогда ладно. А Инесса за это время хотя бы свыкнется с мыслью о подобном развитии ситуации… И может, не только свыкнется, но и смирится…

Иллюзии оказались напрасными. Он не передумал, она не смирилась. Весь месяц Инесса металась от одной тактики поведения к другой: то задаривала его подарками, то не разговаривала с ним, то закармливала его пирогами, то задерживалась допоздна неизвестно где. Ей думалось, что политика кнута и пряника — самый верный способ сохранить и приструнить зарвавшегося мужа. Мол, посмотри, какая жена у тебя хорошая — и любящая, и работящая, и хозяйственная. Где лучше найдешь? Зачем искать? От добра добра не ищут! И в тоже время обида иной раз так захлестывала ее, что она, будучи не в силах справиться с ней, пыталась хоть как-то отыграться, навредничать, показать ему, что ей больно и что эту боль причинил не кто-нибудь, а он! Пусть раскается, одумается. Пусть пожалеет!

Но он, видимо, и не думал одумываться. Честно выждав месяц, именно потому, что обещал, собрался уходить. Ничего не переосмысливая, не переиначивая, он внутренне был готов к изменениям в своей жизни. Внешне это выражалось в том, что он весь месяц дотошно перебирал свои бумаги, какие-то документы, записи, фото. Многое выбрасывал. Что-то складывал в дальние углы шкафа. А что-то укладывал в чемодан. Чемодан стоял под диваном. Он там всегда стоял. И Инесса никакого волнения по этому поводу не проявляла. Но Жанна видела, как отец периодически вытаскивает чемодан из-под дивана и складывает в него все новые и новые порции вещей: книги, записи, зимние ботинки с антресолей… Короче, к окончанию контрольного срока чемодан был набит до отказа. Оставалось уложить только теплые вещи. Но поскольку на дворе стояло лето, то теплые вещи могли подождать.

За этот месяц Инесса успела сделать, как Жанна потом выяснила, очень многое. Она побывала и у гадалок, и у ясновидящих и, что самое непостижимое, по мнению Жанны, у той — другой женщины… Зачем она туда пошла, Жанна так и не поняла.

— Мама! Зачем? Что ты хотела выяснить? — в сердцах спросила она.

— Очень даже многое! — ответила та с вызовом. А потом как-то сникла и всхлипнула: — Знаешь, странная какая-то история…

— Какая история? Мам, ты о чем?

— Женщина симпатичная, конечно. Хотя и не очень молодая. Сыну пятнадцать лет. Знаешь, что она мне сказала?

— Ну?

— А он, сказала, мне не нужен. Я говорю: тогда не забирайте его у меня! А она: «Да я и не забираю! Меня и так все устраивает!»

— Постой! Постой! — не поняла Жанна. — Как же так? К кому же он тогда уходит, если не к ней?!

— Вот я и говорю тебе: странная история! Она — эта женщина, ее Оксаной зовут — так вежливо со мной, сочувственно даже разговаривала. — Не знаю, говорит, что на него нашло. Ну встречались бы, и ладно! Семью-то зачем бросать? Знаешь, Жанн, я слушала ее и ушам своим не верила. Думаю, может, все еще обойдется…