Но как притягательно, как сладко! И сладко, и больно одновременно. И мучительно, и невыносимо, и горько. Но нет ничего счастливее того мига, когда обнимает он свою ненаглядную Оксану, вдыхает запах ее волос, целует нежную шею и буквально задыхается от сладостного восторга.

И что ему делать со всем этим? С ожиданием исчезнувшей дочери? С женой своей нелюбимой? С любовью своей болезненной и неиссякаемой к Оксане? Как ему со всем этим жить?!

В какой-то момент хозяин заведения признал правоту приходящего к девушкам консультанта-психолога. Тот давно уже говорил, что замкнутое пространство, отсутствие впечатлений вкупе с тоской по родине способны привести не то что к частой смене настроения, но и к жесточайшей депрессии. Или к алкоголизму. Или к суициду. Короче, неправильно это.

— Или меняйте состав, или меняйте линию поведения, — посоветовал консультант хозяину.

Менять состав хозяин не был готов. Так хорошо раскрутилась его идея! От клиентов отбоя нет. Девушки запуганные, послушные. Работают отлично. Зачем менять? Опасно это, да и хлопотно. Лучше уж этим послабление позволить. Тем более, что бежать им некуда, да и незачем. Так что ладно, прислушаемся к совету психолога.

И хозяин понемногу стал позволять то, о чем раньше девчонки и не мечтали. Телевизор настроили на русский канал. Закупили несколько кассет с любимыми фильмами. Журналы на русском стали периодически появляться. Дни рождения девчонкам разрешили отмечать. Это вроде бы и раньше не было запрещено, но очень уж в узких рамках. А теперь девушка в этот день не работала. Кроме того, ей позволялась, под присмотром охранника, правда, поездка в большой универмаг: себе купить что-то по мелочи, угощение подругам выбрать. Ну и, наконец, можно было накрыть стол, посидеть всем вместе…

А уж когда девушкам стали разрешать оставлять себе чаевые, то радости не было предела. Появился хоть какой-то смысл, хоть какой-то проблеск.

Жанна по привычке все равно куда-то прятала деньги. Причем сразу в несколько мест. Боялась шмона. Не верила до конца в то, что чаевые легализовали. А так если в одном месте найдут, в другом — останется… Она с непонятным ожесточением рассовывала евро по разным углам, а чтобы не забыть, сколько у нее всего денег, записывала, шифровала, придумывала тайнопись… А на самом деле никто за этим уже не следил. Видимо, затраты хозяина успешно отбивались, а скорее всего уже и прибыль пошла. Кто ж знает его доходы? Главное, что девчонки вздохнули поспокойнее… Хотя телефоны им были по-прежнему недоступны.

Теперь планы несколько поменялись. Если раньше все поголовно мечтали вырваться из плена, то в изменившихся условиях ситуация для многих стала выглядеть иначе. Кое-кто из девочек вошел во вкус и работал с удовольствием. Кто-то мечтал заработать приличную сумму денег, и теперь эта мечта становилась реальностью. Кто-то по-прежнему стремился на родину, но как-то более осознанно: не лишь бы как перемахнуть через забор, а с умом. Ум предполагал все тот же необходимый минимум: документы, деньги…

Было ясно, что без посторонней помощи не обойтись.

Максим вернулся из отпуска неудовлетворенным. Как будто что-то недоделал. И ему было очень неприятно это ощущение «недо». И не в плане «недоел-недопил-недогулял». Здесь как раз все получилось: и еда классная, и напитки настоящие, и впечатлений полно… А вот ситуация с Жанной не отпускала и продолжала волновать.

Максим был человеком слова. При всей его кажущейся бесшабашности слов на ветер он не бросал. И хоть обещаний давать не любил, однако если уж обещал, то выполнял непременно.

В истории с русской проституткой он повел себя с самого начала не совсем естественным для него образом. Слишком расслабился, что ли… Хотя именно ради этого и затевал отношения с женщинами. Слишком раскрылся? Да вроде бы нет… Как он раскрылся-то? Разве что-то рассказывал о себе? Откровенничал? Душу выворачивал? Нет. Он вообще туда не за этим пришел. Он пришел получить, а не отдать. А выходит дело, настолько был открыт, что девушка доверилась ему. Максим чувствовал, как она трепетала, волновалась, сомневалась, вручая ему письмо. И помнил ее горестные глаза, полные слез, и рот, зажатый рукой, чтобы сдержать рыдания…

Максим прекрасно осознавал, что между ними произошел какой-то контакт. Причем, не просто контакт типа проститутка-клиент. Или мужчина-женщина. Нет. Другого рода. Скорее, контакт типа человек-человек. Или даже друг-друг. Почему? Откуда? Зачем? И ведь он же ответил! Ну не брал бы письмо! Ну «забыл» бы его на краю кровати! Ну «потерял» бы по дороге! Ну даже выбросил бы, в конце концов, как поначалу и намеревался сделать.

Нет! Раз взялся — выполняй! Сколько Максим себя помнил — хоть в школе, хоть в институте — всегда он был таким. Или не обещал, или делал.

Короче, девчонка эта не давала ему покоя. И не в письме, конечно, дело, а именно в той атмосфере, в которую они оба тогда погрузились…

Он вдруг принял решение:

— Лен! Смотаюсь-ка я в командировку на пару-тройку дней!

— С чего бы это? — удивилась жена. — Никогда не ездил, и вдруг?

— Выставка в Германии проходит по нашей теме. Шеф решил меня отправить.

— Один едешь? Или командой?

— Да один, наверное… Всего-то на несколько дней…

Максим, конечно, предполагал увидеть благодарность в Жанниных глазах, когда шепнул ей: