Шрифт:
…цена слишком высока…
— Нет. За наши слёзы и нашу боль нам сторицей воздаётся. Мы живём, порой страдая, но живём, и с радостью отдаём часть себя тем, кого любим. Отдаём любовью, и получаем в ответ любовь. И боль наша — от любви. Потому что теряем. И умирая, мы помним жизнь, которую прожили, и жизнь, которую подарили другим. Мы не всегда можем это понять, но, как бы дорога ни казалась цена — получаем мы всегда больше.
Голоса шумели взволнованным прибоем темноты.
…время…
— Делать выбор.
Он разжал пальцы.
…свет или тьма…
— Жизнь или смерть.
…или покой…
…выбирай…
— Выбирай, девочка.
Ослепительный свет плескался перед ней.
Она оглянулась. Совсем чуть-чуть — лишь чтобы увидеть, кто…
Тьма растворяла черноту его одежд, скрывала черты, размывала лицо. Лишь сияли небесной ясностью глаза… Отражённый свет? Должно быть. Не может ведь быть иначе…
— Ради того, что связывает нас, — тихие слова поднимались из тьмы, подобно пушинкам тёплого сияния, — останься. Идём со мной. Прошу.
Он стоял с опущенными руками и смотрел на неё. Ждал.
Время узнать, чего ты хочешь на самом деле…
Она отвела взгляд от человека за своей спиной и повернулась лицом к белому сиянию. Свет затягивал, как зыбучий песок, так близко, так заманчиво близко…
Она приняла решение. Она выбрала.
Ещё миг она смотрела на свет, впитывающийся в её зрачки.
А потом сделала шаг назад.
…всего шаг — но почему свет тут же отдалился, так быстро, так стремительно, превратившись в крошечную далёкую точку…
Исчезнув. Оставив их висеть в абсолютной тьме, в высшей степени тишины.
Она оказалась в кольце прохладных надёжных рук, прижавшись спиной к нему, широко распахнутыми глазами вглядываясь во мрак. Двигаться куда-то было бессмысленно: понятия "куда-то" просто не стало.
Сколько они висели так, в безпространстве и беззвучье — неизвестно. Но по прошествии этой неизвестности они услышали голос.
— О чём молить тебя, чего просить у тебя…
Не бесплотную и вкрадчивую часть многоголосья.
— Ты ведь всё видишь, знаешь сама…
Чуть дрожащий, ломкий.
— Посмотри мне в душу и дай ей то, что ей нужно…
Снизу?
— Ты, всё претерпевшая, премогшая — всё поймёшь…
Снизу. Из темноты, вдруг обернувшейся бездной.
— Ты одна знаешь всю высоту радости, весь гнёт горя…
Они стояли на краю воздуха.
— Услышь же меня, Пресветлая, в час нужды…
Но зато… появилось хоть какое-то направление, верно?
— Готова? — спросил он.
Она кивнула, поняв без слов — и шагнула вперёд.
И полетела вниз, вниз, не то падая, не то паря, теряя ощущение своего тела; не переворачиваясь, не кувыркаясь, не чувствуя биения ветра по лицу. Стоя, абсолютно вертикально — а он не выпускал её из спокойных, ненапряжённых рук.
А потом она поняла, что смотрит на виднеющийся впереди свет. Не белый, как от зеркала, а мягкий, золотистый, тёплый…
Свет, наполняющий солнечными лучами надежды.
Свет был совсем близко. Ещё мгновение — и они пролетят сквозь него…
Вот сейчас…
Свет вдруг дрогнул, мигнул, уменьшился в размерах, из всеобъемлющего став странной формы — слепяще-яркий квадрат с размытым вокруг разноцветным сиянием.
А потом Таша вдруг поняла, что уже никуда не летит, а лежит и смотрит на просачивающийся сквозь жёлтое стёклышко огонёк светильника на тумбочке.
Осознание, что ей не хватает воздуха, пришло малость с запозданием — заставив Ташу вдохнуть так глубоко и жадно, как никогда в жизни, наверное.
Молитвенный шёпот осёкся на полуслове:
— Вернулись!!! — вопль Джеми, заскакавшего вокруг них, Таша услышала где-то на краю слуха. Не вставая, она повернула голову — и, оставаясь в руках дэя, снизу вверх смотрела, как жизнь возвращается в его глаза.
Наконец он моргнул — раз, другой. Опущенный на неё взгляд стал осмысленным:
— Ты в порядке?
— Да.
— Точно? Всё хорошо? Ты можешь двигаться?
— Двигаться… — улыбка тронула её губы. Она была здесь, здесь, живая, и он тоже… Казалось, если бы она только захотела — могла бы полететь.