Дети вновь переглянулись:

— Они, увы, скончались… э… от…

— Утонули, — шелестнула Таша. — Они в Предвесенний Карнавал поехали за город на санях кататься, а мы… мы…

— Мы…

— Пошли на танцы.

— Именно! Да, мы пошли на танцы, а они…

— …поехали через озеро.

— Да.

— Лёд треснул…

— …и они утонули.

"О Неба…"

Гвозди боли в висках заворочались так активно, что навернувшиеся на глаза слёзы немедленно пробежались вниз по щекам.

— Не плачь, сестрёнка, не плачь, — Джеми с отеческой заботой погладил Ташу по головке, — они сейчас в лучшем мире, чем наш. Но они всегда с нами… ведь только тела их умерли, а дух их будет жить вечно… в наших сердцах… и сейчас, я знаю, они там, высоко, и смотрят на нас оттуда… и мы ещё встретимся, обязательно…

Маля и Таль, не сговариваясь, с завидной синхронностью утёрли умильные слёзы.

— А что вы тут про каких-то рыцарей да госпожей городили? — миг спустя вспомнил Таль. — Ну, когда только явились?

— Игра у нас такая, что я её верный рыцарь. Я потакаю желаниям любимой сестры, что поделаешь, — Джеми в панике подхватил под мышки оседающую на пол Ташу. — Так можно мы у вас побудем, пока отец не… подъедет?

— Арон тоже прибудет сюда? — вскинула голову госпожа Габриэль.

— Должен, если не будет осложнений по дороге.

Женщина кивнула — со странной улыбкой, вдруг мелькнувшей и на миг словно солнышком озарившей её лицо.

— Таль, постели девочке в детской, — к сыну госпожа Габриэль обернулась уже без всякой улыбки. — Джеми, я сейчас же лично провожу вас к лекарю.

— Мам, а сейчас же рано… Илька же наверняка…

— Ничего, проснётся.

"…не прошло и двух часов…"

Таша, смежив веки, со спокойной душой провалилась во тьму бессознательности.

…кап…

…кап.

Темно. Холодно.

Она одна во тьме, сидит на краю обрыва в никуда, и с кончиков её пальцев капает вода, слезами срываясь во мглу.

Кап…

…я же не вижу дна, я не могу слышать удар…

Кап.

Где-то внизу ударяясь о воздух, вода разбивается с мелодичным звоном.

…откуда она? Ведь нет дождя, нет воды…

…откуда?

Кап. Кап.

Она поднимает руку.

Она смотрит на свою ладонь.

Она смотрит сквозь свою кожу, обращённую льдом, сквозь прозрачную плоть и кости во вкрадчивый, всепоглощающий мрак — и лёд тает, тает…

Кончики пальцев уже исчезли, обращённые в водяную пыль. Где-то там, внизу, далеко…

— Таша!

…ты растаешь, девочка…

…и всё закончится…

— Таша, проснись!

…всё…

…навсегда…

…в черноте…

— НЕТ!

Таша рывком села, судорожно глотая губами воздух — и чуть не боднула лбом нос Джеми, с беспокойством нависшего над ней.

— Эй, тише-тише, — он, отшатнувшись, успокаивающе поднял руку с большой глиняной кружкой, исходящейся паром. — Спокойствие, только спокойствие. Сон плохой?

Каждое движение ни то что головы — глаз отзывалось тупой ноющей болью в затылке.

Таша моргнула. Почти неосознанно подняла руку. Взглянула.

И что-то…

"Да нет, что за?.. Это сон, всего лишь сон, кошмар…"

Таша оглядела маленькую комнатку в светлых тонах — кроватка с тюлевым балдахином, шкаф, стол. Раскладушка, на которой лежит она. Светильник цветного стекла поодаль на тумбочке, — почти такой же, как остался в комнате за посудным шкафчиком, там, на болоте.

— Таша, что с тобой? Что тебе снилось?

Не отвечая, она отвела руку чуть в сторону, так, чтобы свет был за её ладонью. Чуть опустила голову. Всмотрелась.

Зрачки её расширились в ошеломлении.

"К-с-а-ш…"

Она увидела разноцветные стёклышки, оплетённые бронзовой оправой — сквозь свою ладонь.

Не опуская руки, Таша медленно повернула голову. Она успела заметить взгляд Джеми, прежде чем тот отвёл глаза: затравленный взгляд провинившегося щенка.

— Грипп, значит, — очень тихо сказала девушка. — Грипп. С которым лучше не шутить. И больной человек, которого лучше не утруждать пустыми разговорами.

Джеми убито молчал, плотнее стискивая кружку в ладонях.

— А, может, всё-таки скажешь мне правду?