Шрифт:
— Никогда?
Она ударила его так сильно, что голова его откинулась назад. Он опустил руки и спокойно сел. Подбородок его подергивался.
— Никогда! — крикнула она ему
Она хотела, чтобы он засмеялся, не поверил, назвал ее лгуньей и шлюхой. Тогда она могла бы ударить его снова, и отшвырнуть его прочь, и он никогда не дотронулся бы до нее там, где она желала и боялась этого.
Он сочувственно кивнул.
— Это тяжело для таких, как мы. Желание приходит так редко, и когда оно приходит, оно так всеохватывающе. И когда есть кто-то другой нашей крови…
Она сорвала свой головной убор и отбросила его в темноту.
— Тебе это легко. У тебя были возлюбленные.
— Не так уж много. Не так уж часто.
Она скривила губы.
— Только одна в сезон.
— Две за множество лет, и вот, в насмешку от Господа, две разом.
Она посмотрела на него, застыв.
— Я видела франкскую женщину. Кто другая?
— Ты.
Она так мотнула головой, что едва удержалась на ногах.
— Не лги. Я не приму этого. Я обещаю, что не буду убивать ее. Я покончила с убийствами.
Он коснулся ладонью ее щеки. Щека была влажной.
Она не отшатнулась.
— Я хотела, чтобы ты желал меня, — сказала она. — А когда ты пожелал… О Аллах, как я труслива!
— Не очень, я думаю. Просто для тебя все внове.
— И не знаю ни приличий, ни девичьей скромности.
— Я сомневаюсь, что нашел бы тебя столь пленительной, если бы тебе они были ведомы.
Она сглотнула.
— Пленительная? Я?
— Совершенно.
— Это… это притворство, — сказала она.
— Галантность, прошу твоего прощения. Но и правда тоже. Ты сводишь меня с ума. Я ненавидел тебя превыше рассудка. Но никогда не считал тебя глупой и уродливой.
Она была словно Айдан, когда он пришел в Масиаф. Она стояла так близко к тому, чего желала так долго, и не могла представить, что ей с этим делать.
Ее глаза были широко открыты и чуть дики. Он наклонился и поцеловал ее. Она дрожала.
Не меньше, чем он. Он отступил на шаг, два. Потом поклонился с осторожной учтивостью.
— Благодарю тебя за танец.
Он наполовину боялся, что она последует за ним в его постель, а наполовину жаждал этого. Но она не пришла.
33
Айдан проснулся от запаха вина, вскипяченного с пряностями. Он глубоко вдохнул этот запах и яростно чихнул.
Марджана снова поднесла чашу к его носу.
— Я хочу заключить с тобой сделку, — сказала она.
Он выпил горячее вино, потому что иначе оно выплеснулось бы ему на грудь. Вернулись воспоминания, яркие, но похожие на сон.
Сейчас в ней не было ничего от той танцовщицы или той девушки. Она снова была ассасинкой, и ее волосы были туго заплетены и безжалостно спрятаны под тюрбан
— Не ассасинка, — нетерпеливо-резко возразила она. — Ассасины не одеваются в зеленое.
Он забрал у нее чашку и допил вино.
— Ты вырвала меня из глубокого сна и еще ожидаешь от меня ясного рассудка?
— Солнце встало час назад. Я устала ждать. — Она скрестила руки на груди. — Я хочу заключить с тобой сделку.
— Могу ли я…
— Нет.
Вопреки ей, он встал. Накинул какую-то одежду, пальцами причесал волосы. Он хотел было пойти на поиски завтрака, но нетерпение Марджаны было опасным. Он сел на подушку, поджал ноги и поднял брови:
— Ну?
— Сделка, — произнесла она. — Я освобождаю тебя из этого места, договариваюсь за тебя с Синаном и потом доставляю тебя туда, куда ты захочешь.
Из груди Айдана вырвался вздох.
— Что… почему…
— Сайида напомнила мне об искусстве приручать соколов.
Она сошла с ума. Или…
— Это шутка?
— Я не играю в такие игры.
— И не позволяешь этого другим. Именно так. И предлагаешь мне свершить мое отмщение.
— Почему нет?
Он положил ладони на пояс. В желудке бурлило вино. Он не мог заболеть лихорадкой, его племя не болело, но голова была легкой, лицо горело.
— Есть и цена. Не так ли?
— Так.
Его руки чуть разжались. Наконец-то проблеск смысла.
— Что же это?
— Ты.
Он уставился на нее.