– Виски! Сергеевич, ты это пил?

– Да где нам, простым людям… Не пил, только слышал.

– А будешь?

– Конечно. А что подавать? С чем едят эти виски? Лимон? У меня авокады, папайи и прочего, нету.

– Будь проще. Соленое есть?

– Огурцы, помидоры из бочки. Капуста и сало…

– Отлично, Сергеич! А накурил …

– Не курю, – появился, накрыл, и присел, хозяин, – но гостей принимал: полна горница!

– Чем это плохо? Не сам ли их звал?

– Да кого-то позвал, ну а первый – он сам… Ну, Виталик, давай твое виски!

Виталик, как принято, выпил смакуя, медленно, а Сергеич – махом, в один глоток.

– Ну, как?

– Да ты знаешь, Виталик, здорово! Дорогое? А самогоном, по-нашему пахнет!

– А что за птица, Сергеич, к тебе прилетала?

– Нормальная птица, Виталик. Оттуда – с таможни.

– Не таможня, Сергеич, а пост, милицейский.

– Без разницы нам. Он – оттуда…

– Да, и чего же хотел?

– Да поздоровался, чаю попил, и за жизнь спрашивал.

– Чью?

– Да, мою и нашу.

– Давай, не темни.

– Про склады он спрашивал.

Вкуснятина: жирный утиный кусок, завис у Виталика.

– Что? Что он именно спрашивал?

– Да, дескать, пустуют, наверное – это неправильно. Если же нет…

– Ну, и что ты сказал?

– Да вот… и сказал…

– Что не пустуют, конечно, да?

– Так ведь не пустуют …

– Да ты что?

– Ну, это, Виталик, проблемы мои, что сказать. И склады мои. Но, я видел, скажи ему «нет» – не поверит.

– А дальше? Показывал документы?

– Конечно. А что оставалось? Но, ты говорил – все нормально! Печати и вся, и так далее – всё… Порядок! Чего ты?

– Кто такой, этот крендель?

– Я что, должен знать кренделей? На фига?

– Ты фамилию помнишь?

– Говорил, но забыл я. По имени помню: Георгий. Артемович…, опер.

– Ты шутишь?

– Не-ет…

– На бежевой, с черным носом, «пятерке», да?

– Ну да. С черным носом.

Виталик согнал, непослушным, резким рывком, обе рюмки в ладонь. Наполнил. Сжал: будь стекло, не хрусталь – оно лопнуло бы – и, забыв о Сергеиче, выпил.

– Другие, а кто они? Твои гости?

– Это я их позвал. Мне не понравился этот Артемыч, я и позвонил своим, в район, БХССникам.

– ОЗЭПП – это так называется, нынче. «Отдел защиты экономики от преступных посягательств»

– Бог с ними, как они называются, мы с ними всегда дружили. Они познакомились с этим коллегой с таможни, и сказали ему, что Сергеевич – свой человек!

– «Свой»! – передразнил Виталик, – А что он спрашивал?

– Он?

– Ну, конечно!

– У них?

– У тебя.

– Да ничего, знаешь ли, и не спрашивал… Почитал договор, вернул, вот и все.

– И записал себе в книжку?

– Нет. Вот ты знаешь, и ручки не брал. Говорю, все нормально…

– И сахар, конечно, видел?

– Я показал, а куда деваться? Ты сам понимаешь? Но – что с того? Без вопросов: ты сам понимаешь?

– Ты ему и обо мне рассказал?

– Нет. Твоей фамилии в документах нету. Не стал говорить…

– Слава богу, хоть это!

– Да чего ты кипишь, Виталик? – не понимает Сергеич, – Говорю же – нормальный опер: душевный, простой, приветливый. Все бы такими…

«Дурак!» – чуть не крикнул Виталик. И взял себя в руки, спросил:

– Ну а с друзьями твой опер душевный о чем говорил?

– И с ними, нормально: по водочке. Все же свои, боже мой. Там ля-ля, и фа-фа, и фу-фу, – без проблем! Хорошо, Виталик!

– Ну да уж, Сергеевич, да уж, неплохо… но виски мало! А водка есть?

– Ну, конечно есть!

Дырка в мозгу сквозная…

– Потемкин! – хлестнул по баранке ладонью Виталик, – Потемкин? Ну, да это он!

«Ерунда-то какая! О чем они, господи: «Не стреляйте, братва, не стреляйте друг друга!» – крутится песня в могу. В своем ты уме, боже мой, Виталик?

Слова и картинки без спроса и нагло рябили в глазах и плескались волнами в мозгу. Кладбище, вороны; чистый-чистейший, покойный пух, из холодного снега… Как пудра… «Дружище, конечно… Прокол разгребать будешь сам, вплоть до того!» – не идут из ума слова Альфреда, и ладонь, как лопата, под горло, не уходит из глаз, и взгляд, пристальный, как у председателя трибунала…