Оставив Лискийца облизывать свой меч, я зашагал через двор. Интересно, Мирну повезло больше чем нам с Вларом, или снова — пальцем в небо? Со стены опять что-то прокричали, но я не расслышал.

Створы, аккуратно окованные темной бронзой (Иеновых зятьев работа — любо-дорого!) разошлись, пропуская всадников на взмыленных лошадях. Что за черт? Они же неслись как угорелые!

Одно седло пустое.

Не пустое. Это не тюк поперек седла, это тело, завернутое в плащ.

Мирн осадил своего пегаша посреди двора. Через луку у него свисал еще один тюк, поменьше.

— Командир!

— Что случилось, черт вас дери?!

— Вели готовить костер, командир. И поскорее!

Мирн Макарёк спрыгнул с коня и бросил сверток мне под ноги. Плащ раскрылся — я увидел ворох рыжих вьющихся волос и прозрачное, как бы истаявшее лицо. Платьишко девчонке было маловато, я только сейчас это заметил. Выросла девчонка из платьишка. Рука в завернувшемся рукаве вытянулась в пыли будто мертвая рыбка — брюхом кверху.

Грянулось в плач чье-то чадо. "Тихо-тихо, малая, — забормотали рядом, — тихо-тихо…"

— Да это же Вербена… — ахнула у меня над плечом подоспевшая Раюшка и вдруг закричала во весь голос: — Тири! Тирини! Где ты?

— Кто второй? — рявкнул я.

— Колль Заноза. Но он чистый, упырь его не тронул.

— Его эта черная тварь, кобыла упырья, с обрыва сбросила, — сказал Куроед, один из Мирновых стражников, — А девчонку упырь самолично как яичко высосал, эт` точно.

— Прикажи костер палить, командир, — Мирн поглядел на небо, — Солнце уже низко. Зря торопились что ли?

— Рохар! — заорал я, — Собирай свою банду! Берите топоры — и в лес, за дровами. Влар, ты займешься костром. Костер жечь не здесь, а за стенами. Райена, — Раюшка, добравшись до своего старшего, ощупывала его и крутила в разные стороны, а тот смущался и молча отталкивал ее руки, — Райена, ты давай выдели из своих запасов пару кувшинов с маслом.

— Надо бы родных ее предупредить… — Раюшка аж запыхалась в борьбе с сыном.

Мы вздрогнули от истошного вопля — это прибежала с заднего двора жена Занозы.

— Нет, — я покачал головой, — не успеем предупредить. Ничего не поделаешь. Раюшка, знаешь что, давайте вы с женщинами займитесь лучше Коллем. Леолила, а ты беги за маслом, и неси его прямо туда, к костру. Мирн, остальные целы?

— Да целы вроде. Э, парни?

— Да целы… — пробасил все тот же Куроед. — Тока поджилки до сих пор трясутся.

— Свободны, ребята, — отпустил я их, — Мирн, рассказывай. И давай отойдем. Эй, Тави! — паренек с завистью смотрел на старшего брата, побывавшего в переделке, — Принеси-ка нам горло промочить.

— Да мама моя женщина! Вот те руку на сердце, командир, споймать угробище енто не в человечьих силах. Ни пять человеков его не споймают, ни десять, ни трижды десять. А ежели споймают — не удержут. У его кобыла — прямо таки чертяка натуральная. Заноза ее под уздцы пытался ухватить — так она его с обрыва спустила. Башкой своей мотнула — он и полетел, ёк-макарек, аки пташка божия, головой вперед…

— Ц-ц-ц! Мирн, возьми себя в руки и докладывай по порядку.

— Дык я и докладаю — скакнула чертова тварь прямо-таки через меня и тикать. Споймай ее, кады она до лесу на всех парусах чешет, а там уж и не видать ее…

— Ты мне про упыря рассказывай, а не про кобылу его. Где вы видели упыря?

— Да у Калинова ручья, эт` самое. Мы у мельницы заночевали, а мельников пацан нас на упыря и навел. Скорее, говорит, там черный господин к ручью спустился, лошадь напоить. У него еще девка в седле, вся белая. Ну, мы — туда, эт` самое, на полпути видим — и впрямь, от берега поднимается, и девка перед им в седле. Вон та самая девка.

Мирн кивнул на мертвое тело, так оставшееся лежать посередь двора под бдительным присмотром кухонных ребятишек. Те сидели на земле, сбившись кучкой, на приличном расстоянии от трупа и зачарованно смотрели на него глазами маленьких зверьков. Наверное ждали, что мертвая вот-вот поднимется, завоет и пойдет кусать всех встречных-поперечных.

Далеко, заглушенные дверьми и стенами, слышались рыдания. И где-то за кузней, чуя беду, скулила собака.

Примчался Тави с кувшином отличной Дерековской медовухи, я кивнул Макарьку — вперед, мол, поправляйся. Некоторое время тот гулко глотал, заливая себе бороду и грудь пенистой оранжевой жидкостью. Но скоро я отобрал посудину — незачем, чтоб ему через пустой живот в голову ударило.

— Ну, — подтолкнул я, — Девка в седле. Дальше что?

— Ну что? Мы покричали, мол, стой, стой! Он — тикать, конечно, мы — за ним. Сперва думали — догоним, их же двое в седле, но коняка-то у него просто зверь, ёк-макарек, бесово семя, глядим — уходит. А нас только и хватало — к лесу его не подпускать. Ну потом смекнул я — там дальше через лес просека до большой поляны, а поляна-то одним краем к обрыву выходит. Кричу я, эт` самое, парням — лошадок малость придержать, чтоб упырь еще вперед вырвался и на просеку свернул. Ну что ты думаешь — свернул, как лапочка, эт` самое!