— Это — выход? — уточнил он.

— Да, — неуверенно отозвалась девушка и осторожно поинтересовалась: — а как ты это видишь?

— Как стену. Это плохо?

— Да. Тебе придется ее разбить.

— Головой? — с сарказмом отозвался Дарен.

— Зачем? — искренне удивилась девушка, — возьми кувалду. Стена не должна быть толстой.

Кувалда валялась прямо под ногами, но войник готов был дать руку на отсечение, что пылинку назад ее здесь не было!

— Как ты это делаешь?

— Я? Не знаю. Само получается. Когда мне что-то нужно, оно, как правило, здесь возникает.

— А Яра ты как вытаскивала? — поинтересовался Дар, принимаясь за дело.

— Плохо помню, было очень больно, — тихо отозвалась Велимира, стараясь на него не смотреть, — мы карабкались по почти отвесной стене, он срывался три раза. Было очень тяжело, я вообще не могла ни о чем думать, руки в кровь ободрала, хоть это там и видимость… вообще от этой привычки надо избавляться, мне просто нужно больше практики.

— То есть, когда ты лечишь, ты ходишь куда-то за душами?

— Если человек на пороге Моарты — то да.

— И часто приходилось?

— Ты — четвертый.

Дарен еще раз ударил по стене, после чего, наконец, показался просвет. Он хмыкнул и принялся за дело с удвоенной интенсивностью.

— Не боишься?

— Боюсь, — вздохнула девушка, — а что делать?

— Будто бы у тебя не было выбора.

— Выбор всегда есть. Просто вариант разделить чужую боль не всегда оказывается самым худшим.

Наконец, стена развалилась. Просвет стал размером в человеческий рост.

— Идем? — предложил Дарен.

— Ты первый.

Он шагнул…

И тут же очнулся на полу вонючей темной камеры, в которой лежал. Все тело болело, будто бы его качественно избили. Войник приоткрыл глаза, увидев над собой ненормально встревоженное лицо Яромира: тот что-то говорил, но все звуки сливались в один. Не успел Дар как следует обдумать эту мысль, как его стошнило — и стало совсем хреново.

Где-то рядом тихо застонала, а потом попросила воды Веля. После чего Дарену все-таки стало стыдно. И как он мог себя так по-дурацки вести? Как мальчишка, право слово… Он чуть приподнялся.

— Там еще осталась вода? — слова царапали глотку, как гвозди.

— Да, немного, — так же хрипло отозвалась Велимира и подала ему кружку: руки у нее дрожали.

— Спасибо.

Дар одним мощным глотком осушил кружку, после чего откинулся обратно на пол (благо тот был холодный) и выразил общий настрой одним словом:

— Каюк.

Яромир, в это время о чем-то переговаривающийся с Велей, повернул к нему голову и сочувственно спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Как человек, чудом выживший после отравления, — вяло ответил войник, — пояснения нужны?

— Оставь при себе. Ты что-нибудь помнишь?

— Помню, — вздохнул Дарен и сказал уже тише: — не знаю, почему, Вель, но помню.

— Все? — уточнила девушка.

— Все, — с очередным вздохом признался войник.

Велимира как-то сразу погрустнела и прижалась спиной к стене, обхватив руками поджатые коленки. Яр хотел было спросить, что у них там произошло, даже рот открыл, но Дарен начал первым, по-прежнему не открывая глаз:

— Мы с тобой разговор не закончили.

Рот пришлось в спешном порядке захлопывать.

— Я помню, — отозвалась девушка и, помолчав, спросила: — для тебя это так важно?

— Можно сказать и так, — согласился Дар, понимая, что если его догадки окажутся верны, то он окажется в неоплатном долгу у этой маленькой чаровницы.

Веля вздохнула:

— Хорошо. Что ты хочешь узнать?

— Ты сказала: "не всегда вариант разделить с кем-то чужую боль оказывается худшим". Нет, молчи, мне не важен лучший вариант. Скажи лучше, в чем отличие чаровников друг от друга?

— Я знала, что ты догадаешься, — уныло сказала девушка, ковыряя мысом уже сбитого сапожка пол, — слушай…

Яромир со Жданом переглянулись и подсели поближе.

— Я, и такие, как я, используем себя, сила идет отсюда, — Веля указала в низ живота и пояснила: — я так это чувствую. А другие… другие используют…. Ну как это объяснить? Внешние источники? Людей, животных, они учатся брать энергию из других.

— А другим от этого плохо не бывает?

Веля угрюмо пнула камешек под ногой и коротко и глухо ответила:

— Бывает. Если мы лечим — мы делим боль пополам и часть забираем себе, а если они…