Но осенью костры разгорались ярче: вспыхивали отблесками алмазов, звенели ночным колокольным перезвоном, вплетались искрами в голые ветки деревьев, пели, звучали…

Говорят, что где-то за Южным океаном есть место, где видно, как звезды рождаются, а потом уплывают на небосвод. Сказки, конечно, все эти рассказы. Но в каждой сказке есть своя доля яви, и Яромир как никто другой знал об этом.

— Эй, шевелите задницами! — крик ударился о снежную твердь, и та поглотила его полностью, без остатка. — Утром вы мне нужны живыми!

Всадники мрачно переглянулись: секст-велитель, Рэйн, успел всех достать до печенок.

Они шли уже шестой день, и сегодня-завтра должны были встретиться с другим отрядом, шедшим навстречу, для очередного маневра. Двадцать пацанов и пятеро опытных войников — невеликая сила, а тут еще мороз этот… Яромиру, выходцу из южных земель, было вдвойне тяжелей переносить холод, но, в конце концов, он сам напросился: сбежал из дому ради сомнительного счастья не быть убиенным дома, не отличил натурального песца от подделки. Вот и оставалось молодому шатренцу мерзнуть и стучать зубами, проклиная собственную глупость. Единственное, что его утешало, так это то, что остальным было не лучше. Но удовольствие наблюдать распухшие красные носы своих товарищей тоже было довольно таки сомнительным.

— Стойте! — внезапно скомандовал Рэйн и поднял руку в широкой перчатке.

— Что там? — поинтересовался Димитрий, рослый войник лет сорока-сорока пяти со стальным взглядом и безжалостной рукой: по крайней мере.

Рэйн мягко спрыгнул с коня и котом подкрался к ближайшим кустам, сквозь которые как раз открывался замечательный обзор на долину, засыпанную снегом, плывущую параллельно полосе безжизненного елового леса.

— Кажется, неприятель решил срезать путь, — раздался голос Димитрия, подошедшего к секст-велителю.

— Думаешь?

— Уверен. Шпионы его величества хорошо работают, этого отряда здесь быть не должно.

— Сможешь сосчитать отсюда, сколько их?

Димитрий прищурился:

— Хочешь подраться?

— Руки чешутся, — ухмыльнулся Рэйн и кивнул на свой отряд: — да и у этих цыплят того и гляди сосульки на носах повырастают.

Войник поморщился.

— Только не говори, что тебе стало их жаль.

— Ты абсолютно прав. Я невыносимая меркантильная сволочь. Если мы их немного пощиплем коринцев — звание мне обеспечено.

— Как знаешь, Рэйн. Их шестнадцать.

— Хорошо, — мурлыкнул секст-велитель, потирая руки в перчатках, — эй, молодежь, подтягивайтесь!

И что им оставалось делать?

Яромир вздохнул и замерзшими руками в перчатках достал из-за спины лук, открыл колчан.

— Так, кто у нас тут по мишени с тридцати шагов попадает? — Яр шагнул вперед, шумно шмыгнув носом. Ой, аукнется ему еще этот переход!

— Вон в те кусты и сними лучников.

Шатренец нахмурился: обостренное юношеское чувство справедливости взыграло.

— Из кустов? Это не…

Рэйн оскалился и рявкнул:

— Приказы обсуждать вздумал?

Яромир скривился и пробурчал:

— Никак нет, вашество.

— Поговори еще у меня тут! Живо! Кру-угом!

Яр развернулся и направился к тем самым злосчастным кустам вместе с другим пареньком, как его там? Торни? Шонри?.. как-то так. Этих акиремцев всех и не упомнишь.

— Чего ты застыл? — пробурчал Шонри, пристраиваясь рядом, — давай по-быстрому, у меня сейчас пальцы отмерзнут. Мои — троое слева, твои — справа.

— Шонри…

— Я Шон, — перебил его акиремец, — потом поговорим. Нам Рэйн сейчас головы оторвет.

Шатренец только вздохнул и легко наложил стрелу на тетиву. Чуть колыхнулись ветки у них над головой — и тут же вдали коринец осел на землю, разбрызгивая кровь по белому-белому снегу.

Зима в этом году, как назло выдалась снежная-преснежная, никто из старожил и не припоминал таких огромных сугробов и морозов. Елки все до единой были присыпаны снегом, будто чертополохом, на дороге, в оврагах — везде лежал этот мерзкий, холодный белый снег!

— Чего застыли? — прошипел секст-велитель, — продолжайте!

Шон послушно продолжил, а Яромир, тоскливо поглядев вдаль, где уже началась суматоха, вдруг застыл: лицо его окаменело.

"Не может быть! — кричал разум, — такого просто не может быть!"

Но, видно, Нородж с Моартой в этот раз объединили свои усилия — и на Нити Яромира вновь завязался узелок, да такой, что либо иди назад, либо рви нитку к хренам собачьим.

Там, в сорока шагах от него, стоял друг его детства — зеленоглазый Зарий, мать которого была урожденной коринкой. Как, как его могло сюда занести? Почему он примкнул к Корину, а не к Заросии?