Выпить дядька любил…

–  И что они на это сказали?

–  Да по хрену им все! Что мы с тобой, что немцы - было б чего пожрать да выпить! Один из них за такие привычки уже лет пять отсидел, только перед войной и вышел… Тьфу, прости Господи!

Прошло еще два дня, дядька продолжал свои истязания. Ноги понемногу стали отходить, покалывания в них усилились.

–  Добро!
– сказал Хрисанф после очередной бани.
– Еще чуток - и вставать начнешь! Только не переусердствуй сначалато, а то жилы сорвешь.

А на следующий день к нам заявились немцы.

Не лично к дядьке во двор, а в деревню.

Сколько их приехало, я не видел. Но во двор к нам их вошло трое. Один сразу же занял позицию у ворот, дабы никто не смылся из проверяемого помещения, а двое вошли в дом. Сопровождал их старый знакомый - Немков.

Предупредительно забегая вперед, он раскрыл перед солдатами двери и отступил в сторону, пропуская их перед собой.

Вошедшие немцы были парнями крепкими, и от них так и перло дурной удалью.

–  О, Гельмут, смотри!
– ткнул пальцем в сторону дядьки Хрисанфа первый солдат.
– Это настоящий деревенский колдун!

–  Вилли, ты как всегда преувеличиваешь! Колдунов не бывает!

–  Это у вас, в городах. А у нас, в Шварцвальде, и поныне можно встретить таких же, как этот дед.

–  И что в нем такого необычного? Старик, каких тут много.

–  Местный полицай, - при этих словах Вилли указал на Немкова, - говорит, что тот лечит даже трудных больных.

–  И пусть себе лечит, нам же с ними хлопот меньше. Пусть ходят к своему знахарю, а не таскают свои болячки в город. Давай лучше дом осмотрим. Время к обеду, а мы все еще ковыряемся в этой Богом забытой деревушке.

Немцы прошлись по комнатам, открывая дверцы шкафов и сундуки и вытряхивая на пол их содержимое. Ничего интересного не нашли и вернулись в комнату. Гельмут сел на лавку, а коренастый Вилли взгромоздился на стол, предварительно сбросив на пол все, что на нем стояло.

–  Документы!
– рявкнул он.

Немков закивал головой и повернулся к Хрисанфу.

–  Хрисанф Петрович, им ваши документы требуются.

–  А ты теперича у них заместо подпевалы ходишь?

–  Какие обидные ваши слова, Хрисанф Петрович! А если бы тут, вместо меня, какой чужой человек был? Откуда он знает про вас? И не скажет господам солдатам, кто человек порядочный, а кто так… Обо всех вас думаю, а вы туда же…

–  Держи ужо… - дядька протянул ему какуюто бумагу с печатью.
– Других документов у меня нет, извиняй…

–  А у него?
– ткнул рукой Немков в мою сторону.

–  Щас, вот он так в лес, да за дровами, с документами и поперся! Дома они у него, в Нефедьево это, аккурат верст семьдесят, ежели напрямки лесом идти.

Бывший бухгалтер подскочил к Вилли и чтото прошептал ему на ухо.

–  Больной? Чем он болен? Это не тиф?

–  Нетнет, господин солдат! Тифа у нас в деревне нет! Он не может ходить…

–  Да? Помоему, так он просто симулянт…Сейчас я его вылечу…

Он подскочил ко мне и сдернул на пол одеяло.

–  Встать! Быстро!

Я с удивлением на него посмотрел. В принципе, угрохать я его мог, вилка лежала под одеялом у правой руки. Удар в висок - и кранты! Перехвачу его карабин и второму тоже карачун. А потом что? А потом плохо… Уйти на смогу, значит, амбец дядьке, да и всей деревне кисло будет.

–  Он хочет, чтобы вы встали!
– прошептал мне Немков.

–  Интересно, как я смогу это сделать? У меня же ноги не ходят!

–  Ну, хоть пошевелитесь! Не лежите бревном!

–  Да не могу я!

–  Что он там бормочет?
– немец терял терпение.
– Он что - не хочет встать? Ну, так ляжет, причем окончательно!

Он оттолкнул Немкова и вскинул карабин.

–  Скажите ему, что если не встанет, то я его убью!

А ведь и выстрелит, с него станется. Вон, глаза какие бешеные. Черт… не доброшу я отсюда вилку, веса в ней недостаточно. Максимум, что сделаю, так это синяк набью. Эх, дядька Хрисанф, не вовремя ты мой наган заныкал!

Солдат лязгнул затвором.

Утюг?

Далеко… не достать…

Кружкой?

Легкая, толку с нее чуть.

Вилкой кидать?

А потом они застрелят дядьку Хрисанфа, спалят дом. И пройдутся по деревне частым гребнем… И выйдет так, что это я спровоцировал их на эти действия. Нет, не будем кидать. И эффект почти нулевой, и на сельчанах потом немцы отыграются. Так что же, попросту помереть? Или снова сыграть в старую, еще с 1941 года игру?

Бзынь!

Выпавшая из Анькиных рук крынка с молоком долбанулась об пол…